Из жизни начальника разведки

Прошедший день не дал ответа ни на один вопрос. Ну что ж, придется подождать. Узнать будущее так же просто, как и разобраться в прошлом, — надо иметь терпение и ждать.

На даче ждет обеспокоенная Нина. Она, разумеется, знает о моем назначении, и оно ее не радует.

— Как ты думаешь, это надолго?

— Думаю, на несколько дней…

Засыпаю с мыслью: не забыть завтра же запросить резидентов о состоянии личного состава, и в первую очередь агентуры. Наших помощников необходимо успокоить…

6 часов утра, пятница, 23 августа. Спал я или не спал? А может быть, все еще сплю и надо сделать усилие, проснуться и все происходящее — ГКЧП, арест Крючкова, казнь Дзержинского — все это окажется просто тяжелым, запутанным сном?

Такое ощущение я как-то пережил в Тегеране. Измена Кузичкина, появление нелегала, угроза нового нападения на посольство, несколько дней безостановочной работы и постоянной тревоги довели меня до того, что так же вот мелькнула средь бела дня отчетливая мысль: все это мне снится, я должен проснуться, и мучения прекратятся.

Увы, эпизоды вчерашнего дня мелькают перед глазами, как отрывки какого-то фильма. Встреча с Горбачевым, повешенный над площадью первый чекист, следователи в кабинете Крючкова. Кстати, ничего они там не нашли и не могли найти: шеф не вел дневников и никогда не хранил никаких записей.

Что предстоит сегодня? Совещание, коллегию надо готовить; думать, как вывести из-под удара разведку: разведка и ее начальник к попытке переворота непричастны, но в нашей стране это ничего не значит, справедливость — это всего лишь производное от политической целесообразности. Аксиома, не требующая доказательства. Надо общими усилиями спасать комитет, а это будет очень непростым делом. Демократы быстро поймут, что ни одна власть не обойдется без государственной безопасности, но в упоении победой, мстительным торжеством они могут не подумать о будущем. Комитету надо было отстраниться от партии, обреченной на поражение ее же вождями… Впрочем, сегодня это пустые рассуждения. Из происшедшего едва ли можно извлечь уроки на будущее — история не повторяется.

В 8 часов я в своем кабинете на Лубянке. Совершенно очевидно, что без председательского пульта прямой связи справляться с комитетом, даже временно, невозможно. Надо мной тяготеет груз традиций: исполняющий обязанности никогда не занимает кабинет начальника. Видимо, дело здесь не только в скромности, но и в глубоко запрятанном суеверии: раньше времени сядешь в кресло и сглазишь, спугнешь удачу, не достанется оно тебе. Будь момент менее драматичным, я остался бы за своим привычным столом и с помощью дежурных справился бы с телефонами и посетителями, но сегодня не до приличий и не до суеверий, надо выплывать самому и спасать комитет, надо действовать. Линию поведения подскажет обстановка.

Кабинет председателя огромен, мрачен, абсолютно лишен каких-либо следов пребывания своего последнего обитателя. Крючков был совершенно равнодушен к окружающей обстановке, он ее просто не замечал: хорошо освещенный стол, телефоны и любого качества, пусть грошовый, шариковый карандаш. Они торчат веером из стаканчика.

Лавина телефонных звонков обрушивается на меня сразу: внутренняя связь, «кремлевки», междугородный ВЧ. Без помощников не обойтись, переключаю телефоны на них, оставляя на себе лишь «первую кремлевку» и ВЧ. Облегчение невелико, помощник появляется каждые десять — пятнадцать минут со списком тех, кто звонил.

Сообщения довольно однообразны: на комитет со всех сторон сыплются угрозы, какие-то силы собираются штурмовать наше здание, все начальники ждут указаний и, судя по всему, продолжают пребывать в растерянности, кто-то жалуется на бездеятельность милиции, кто-то уж совсем неуместно вспоминает о том, что они, то есть победители, «говорят о законности и праве, надо сказать им, что творится произвол» и т. п.

Конечно, у комитета нашлись бы возможности, чтобы защитить свои здания от любого штурма, для этого не нужно было бы даже вызывать свои специальные подразделения, обошлись бы силами оперативного состава. Но ситуация такова, что комитет не может себе позволить никакой конфронтации с толпой — помощи ему ждать неоткуда.

Когда-то мы были «щитом и мечом» власти. Этой власти уже нет, а без опоры на власть государственная безопасность беспомощна. Она отнюдь не была государством в государстве, самодовлеющей силой с особыми политическими интересами.

Начальник Следственного управления докладывает, что сторонники Новодворской собираются штурмовать Лефортовскую тюрьму, чтобы освободить свою предводительницу. Это имя мне известно, я видел Новодворскую по телевизору, она прочно ассоциируется у меня с истерической частью политического спектра. Часть эта, к сожалению, довольно обширна.

— Вот-те на! А разве она у нас?

— У нас.

— А что делать?

— Освободить.

— Кто может распорядиться об освобождении?

— Вы сами.

— Выпускайте!

Получается, как у бойскаута: ни одного дня без доброго дела, узницу вызволил из заточения.