Из жизни одноглавого

Под самый конец в зальчик заглянула Катя Зонтикова.

— Ой! — сказала она жеманно. — Виктор Сергеевич, я уж обыскалась. Вы закончили? А то там по городскому требуют. Сказали, из приемной Разбельдыева…

— Елки-палки! — воскликнул Милосадов, вскакивая. У дверей он все же запнулся, чтобы шепнуть Светлане Полевых: — Подождите меня, пожалуйста.

Я еще покрутил головой, кое на что с любопытством обратив внимание, а затем пырхнул в сторону кабинета.

Что же я увидел?

Вместо того чтобы, как обычно, вольготно и по-хозяйски развалиться в собственном кресле, Милосадов почему-то стоял по стойке «смирно» сбоку от стола. Левую руку он вытянул и прижал к бедру, правую вскинул и согнул в локте, как будто отдавая честь. Но на самом деле напряженная ладонь не к виску топырилась знаком воинского салюта, а держала телефонную трубку.

— Есть, товарищ генерал! — твердо, как молотком по железу, говорил Милосадов. — Так точно!

До меня доносились начальственные звуки рокочущего в мембране голоса.

— Ко времени «Ч» все будет готово, товарищ генерал, — отвечал Милосадов, вытягиваясь пуще. — Слушаюсь!.. В настоящее время завершается проработка вопроса о капремонте с последующей переменой назначения строительства!.. Так точно, всем заинтересованным лицам определена их заинтересованность. В реальном выражении это… Есть молчать, товарищ генерал!.. Есть держать в курсе, товарищ генерал!..

В мембране заныли короткие гудки. Милосадов еще несколько секунд стоял навытяжку, а потом медленно распрямил руку и опустил трубку на рычаги так осторожно, как если бы производил разминирование.

Затем он направился в зал.

А я, разумеется, за ним.

Но спешили мы совершенно зря: зал уже опустел.

— Вы кого-то ищете, Виктор Сергеевич? — спросила Зонтикова так кокетливо, что я ожидал услышать продолжение: «Уж не меня ли?».

— На семинаре девушка сидела, читательница… книгу обещал. Где она?

— Ах, девушка! — понимающе протянула Зонтикова. — Это Светлана Полевых, что ли? Не дождетесь. — И мстительно заключила: — Она с Петей Серебровым ушла.

5

Надо сказать, сути того разговора, когда Милосадов стоял навытяжку, я, к своему огорчению, тоже совершенно не понял. Честно сказать, мне это уже стало надоедать: приходилось гнать от себя подозрения в собственной бестолковости. Ну что такое, в самом деле: слушаешь во все уши, ловишь каждое слово, все по отдельности вроде бы ясно как божий день, а станешь суммировать — загадка.

Но все же удалось уловить одну важную вещь.

Прежде у меня складывалось впечатление, что до библиотечных забот-хлопот и надобностей Милосадову дела нет никакого. Ему бы только собрания собирать, чтобы красочно высказаться: то насчет того, как высоко стоит среди других должность библиотекаря — он хранитель человеческих знаний и заботник разума и света, то о национальной идее, то на худой конец о борьбе с коррупцией: яростно призывал искоренить ее в библиотечной среде начисто, а впредь не позволять даже малых ростков.

Однако в этом разговоре речь зашла, в частности, о давным-давно назревшей необходимости ремонта, и это заставило меня взглянуть на Милосадова чуть иначе: выходит дело, он все же думал о наших насущных надобностях.

Ремонт и в самом деле был нужен библиотеке как воздух, и очень скоро жизнь доказала это еще раз и с невиданной прежде убедительностью.

Первой черную весть принесла та, что всегда сует нос куда ни попадя, а потому все знает лучше всех — Плотникова.

Ее послали набрать к обеду воды в чайник — с паршивой овцы хоть шерсти клок. Вернувшись, Плотникова брякнула посудину и недовольно сообщила, что из подвала снова потягивает. И чем именно потягивает, тоже сказала и сравнение привела, как из чего потягивает. И закончила брезгливо: «Просто хоть нос затыкай».

На все это Наталья Павловна, не успевшая, как иногда ей удавалось, перебить речь Плотниковой возмущенным восклицанием, только всплеснула руками.

— Господи, Валентина Федоровна, ну что же вы говорите такое! — плачуще сказала она. — Вы о носе своем беспокоитесь, а у меня уши вянут, честное слово! Неужели нельзя культурно выразиться?

— А что, я правду говорю, — невозмутимо отозвалась Плотникова. — И как тут культурно, если разит, как у негра из… — Она не довела до конца свое хоть и не вполне уместное (ведь обычно речь идет о темноте), но все же образное сравнение, а вместо того заметила: — Выходит дело, пора Джин-Толика звать.

— Ох! — сказала Калинина. — Что толку от вашего Джин-Толика? Когда уж нам ремонт сделают?

— Дождетесь вы ремонта, как же! — мрачно сказала Коган. Похоже, у нее на языке вертелось много выражений, способных составить серьезную конкуренцию тем, что только что употребила Плотникова, но я был уверен, что в силу врожденной интеллигентности она ни одного из них себе не позволит. — И слава богу. Потому что если начнут капитально ремонтировать, так уж потом не видать нам библиотеки как своих ушей. В Бутово выселят — там и кукарекай.

Про подвал тут же забыли, и разгорелся спор насчет ремонта.