Из жизни одноглавого. Роман с попугаем

— Тихо! — в пару к нему взорвался Милосадов. До того мгновения он, как и все, слушал Карацупу примерно с таким выражением лица, с каким кролик внимал бы удаву, если бы тот умел гнать пургу. — Молчите, Серебров! Не перебивайте оратора! Вы сами виноваты! Вот к чему приводят ваши попытки так называемой поэзии! Вы сами графоман! Вы свели всех с ума своим неприличным бредом! Увольняю!.. то есть снимаю вас с должности старосты!

Я вообще уже не понимал, кто о чем говорит.

Тут и Красовский включился. Поднявшись во весь свой немалый рост, он отрывисто пролаял что-то о филистерстве, бездарях и глупости и зашагал прочь, с яростным грохотом повалив при этом два стула.

Испуганные семинаристы тоже потянулись к дверям. Одним из последних вышел Петя.

Милосадов то и дело нервно взбадривал свой мужественный бобрик. Карацупа стоял как стоял, виновато поглядывая на руководителя семинара… и — я думал, она выйдет вслед за Серебровым, но нет, Светлана Полевых тоже оставалась на прежнем месте: как будто глубоко задумалась о чем-то и все эти события прошли мимо ее глаз и ушей.

— Светлана! — обрадовано сказал Милосадов.

Он подмигнул Карацупе, и тот, незаметно кивнув, тихо выбрался из зала.

Милосадов подошел к ней и осторожно, будто боясь вспугнуть бабочку, положил руки на спинку соседнего стула.

— Светлана! — повторил он. — Видите, как дело развернулось… Но я рад, вы знаете… я рад. Нарыв лопнул. Даже хирургического вмешательства не понадобилось. Как в том анекдоте — знаете? — сам отвалился…

Изменился в лице, с ужасом осознав, что брякнул что-то не то, но Светлана, судя по всему, не знала анекдота.

— Ага, лопнул. — Она пожала плечами. — Только больше никто не придет.

— Да ладно! — Милосадов махнул рукой. — Вообще-то это от вас зависит. Скажете слово — и я все налажу. Карацупу этого выгоню к чертовой матери… Он ведь графоман, да? Вы знаете, Светлана, я в этом мало что понимаю, — он обезоруживающе улыбнулся, и мне показалось, что зубы распространили вспышку какого-то электрического сияния. — Но если вы скажете, что он графоман, а вот Серебров, наоборот, гений, то я Сереброва верну, а Карацупу, дурака этого, выгоню ко всем чертям. И пусть Серебров снова будет старостой… Да что там: я и семинар вести попрошу кого-нибудь другого. Вот Красовского и попрошу. Он ведь хороший писатель, да? Я сам не читал, но мне говорили… Вы только скажите. Мне главное, чтобы вам было хорошо. И потом, знаете, — он нахмурился, — когда лежишь на бархане с пистолетом бесшумного боя в руке, а где-то во тьме, рассеиваемой только светом лучистых звезд, шагают верблюды…

— Зря вы себя принижаете, — насмешливо перебила Светлана. — В душе вы настоящий поэт. Может, даже почище Карацупы. Просто забыли, что о барханах уже рассказывали.

— Неважно, — возразил он. — Неважно, что рассказывал. Ну рассказывал. И что? И еще могу рассказать… Что делать, если в самое сердце впечаталось? Давайте я вам сейчас о другом. Вот вы, наверное, смотрите на меня и думаете: дожил человек до седых волос, а что делает? Библиотекой заведует. Ну не смешно ли? Смешно, еще как смешно, аж прямо слезы наворачиваются.

— Отчего же? — сказала Светлана, пожав плечами. — Мой отец был директором библиотеки. И ничего, никто его не жалел… наоборот, многие завидовали.

— Отец? — удивился Милосадов. — Подождите, это кто же?

— Юрий Петрович Калабаров, — вздохнула она. — Ныне, к большому моему сожалению, покойный.

— Да, но…

— Если хотите, расскажу. — Светлана заговорила деловитым, сухим тоном, будто хотела разделаться с этой темой поскорее. — Они с мамой расстались, когда мне года не было. Деталей я не знаю. Кажется, мама потом жалела. Я привыкла, что его нет. Да и вокруг-то — сами знаете какая обстановка. Неполных семей полно, а полных раз-два и обчелся. Нету папы — ну и нету, ни у кого нету. Папы были моряками — ушли в моря и не вернулись. Фамилия у меня мамина… В общем, и мыслей никаких не возникало. А уже когда школу заканчивала, покопалась как-то раз в шкафу, где документы. Смотрю — вот тебе раз… Я его потихоньку разыскала. Оказалось, он здесь работает, в библиотеке. Стала захаживать — все равно ведь нужно книжки где-то брать… Меня к нему тянуло, конечно, — она вздохнула. — Но решила не восставать из небытия. У него давным-давно все другое — другая жена, другая семья, другие дети… и тут я на голову. Здравствуйте, я ваша тетя. В общем, я не обнаружилась.

— Ничего себе, — сказал Милосадов. — Венесуэла.

— Была бы Венесуэла, — поправила Светлана. — Но я не сказала. Что, удивились?

— Удивился, конечно… но это не меняет дела. То есть я что хочу сказать, — заторопился Милосадов. — Ваш отец был замечательный человек, я о нем так много хорошего слышал… да что там: и Бебехов Николай Федорович, и Махрушкина Марфа Семеновна… — Светлана странно на него посмотрела, издав при этом невнятный звук. — Ему это нравилось… он всю душу в библиотечное дело вкладывал, да? А для меня это положение временно. Честно скажу: не мое. Все эти книги, все эти читатели, семинары…