Из жизни Олимпийских богов. Зевсиды

Блеском невиданной злобы сверкнули глаза,

Пальцы дрожали, и сжались красивые губы,

Вскинула голову, как в нападенье гюрза.

Мать не увидел Гефест в это злое мгновенье,

Трепетный взор устремляя на деву небес,

Ясно представил он с нею в ночи вожделенье

И не заметил того, что промолвил Зевес.

90

«И в заключенье, – послышался голос тирана. —

Всех олимпийцев сейчас приглашаю на пир!»

Двери богам распахнула поспешно охрана,

Только у трона остался стоять ювелир.

Вмиг окружили богини девицу Афину,

Только Аргея их круг обошла стороной,

И обратился тогда ювелир к властелину:

«Как я хочу, чтоб Афина мне стала женой!

91

Часто бывал ты охваченным чувством любовным,

Знаешь, что нет для влюблённых досадных преград

Я не хочу показаться тебе многословным,

Как поступить мне, скажи без привычных тирад?»

«Сын мой, тирану знакомы любовь и страданье,

В сердце щемящая боль от потерь и разлук.

Но для подлунного мира важней созиданье,

И пребывать в вечной неге – богам недосуг!

92

Каждая женщина, сын мой – жемчужина в мире,

В коем мужчина быть должен прекрасным ловцом!

Не обязательно нужно играть им на лире,

И обладать, как отец твой, красивым лицом!

Дочерь моя не уступит в красе Афродите,

И замечаю, Гефест, справедлива она.

Каждая дева мечтает о мужней защите,

Думаю, сила твоя для Афины важна…»

93

Царь улыбнулся, прочтя кузнецу наставленье,

Замер на миг, будто мысль посетила его,

Речью короткой тиран завершил вразумленье:

«Счастлива младость, пока не узнает всего!

Можно жениться, чтоб не было лишних конфузий,

Счастья получишь ты гору превыше небес!

Свадьба порой избавляет от многих иллюзий…» —

Хитро в усы усмехнулся великий Зевес…

94

В кузнице стал пропадать ювелир вдохновенный,

Пламенной страстью к прекрасной Афине горя.

И вспоминался ему разговор откровенный,

Не покидала сознанье тирада царя.

Дивные цепи, колье красоты несказанной

Каждое утро прелестнице слал он с гонцом,

Та отправляла назад без улыбки жеманной,

Дар отдавая обратно с холодным лицом.

95

Был ювелир поведеньем Афины расстроен:

«Не поступают красавицы так, как она!

Разве искусный творец лишь отказов достоин?

Кажется, в деле любовном мне смелость нужна!

Сам отнесу ей… – сказал повелитель вулканов. —

Только что именно нужно? Всё сделал бы я!

Есть самоцветы и золота девять курганов…

Знаю, что ей не хватает! Большого копья!»

96

Выковал за ночь изделье из прочного сплава

И «нарядил» в золотую «одежду» копьё,

Вмиг закалили его хладный ветер и лава,

А украшало оружие бронзы литьё.

С лёгкостью им пробивались гранитные стены,

И не ломалось оно под напором быков,

Это копьё стало чудом для всей Ойкумены —

Было оно пострашнее звериных клыков!

97

Полюбовавшись копьём, вдруг подумал кователь:

«Для несравненной сестры не хватает щита,

Что не имеет ни Вестник, ни Феб-воспеватель…

Будет такой! Поразит всех его красота!»

Вновь окунулся Гефест-Огневластец в работу,

Горны его запылали хвостами комет,

Бог позабыл про еду, сладкий сон и дремоту —

Долгие дни наблюдал он лишь пламени свет.

98

В кузнице юноши всюду лежали пластины:

Прочные сплавы, латунь и куски серебра.

Щит многослойный ковался для милой Афины,

Чтоб закрывал он её от лица до бедра:

Вырезал бог на фасаде прекрасные сцены:

Грифы в полёте и совы на ветках дерев,

В дикой пустыне – газели, а рядом – гиены,

Возле огромной пещеры – скучающий лев.

99

Впадину с ручкой исполнил кователь зеркальной,

Чтобы Афина могла зрить свою красоту.

Залюбовался работой своей уникальной:

«Может быть, с ней воплощу я о свадьбе мечту?»

Вышел довольный Гефест из горячей пещеры,

Полною грудью вдохнул, глядя вниз с высоты,

Сильно устал он от жара и запаха серы,

Заулыбался, увидев на склоне цветы.

100

В кузницу он устремился, привычно хромая:

«Буду недолго с подарком таким одинок!

К сердцу любимой богини дорога прямая —

Это из редких каменьев и злата венок!»

Сплёл он основу венка из богатых металлов

И применил изумруд, чтоб создать в нём листки,

А из рубинов и белых подземных кристаллов

Сделал средь листьев зелёных «живые» цветки.

101

Робкие мирты сверкали, как пики Кавказа,

Алые розы пылали любовным огнём,

Блеском росы стала мелкая россыпь алмаза.

Горд был кузнец, и любовь снова вспыхнула в нём.

«Это – не сладкие, долгие речи Гермеса,

Коими он соблазняет невинных дриад,

Не красота Аполлона иль пылкость Ареса —

Скажет всё деве венок мой без лишних тирад!»

102

Долго смотрел Огневластец на труд вдохновенный:

«Трудно представить её без щита и копья!

На голове засверкает венок несравненный,

С ним – на войну… но подумал нелепости я…

Нужен ей шлем, чтоб сверкал ярче солнца в зените,

С гребнем из конских красивых и сильных волос!

Чтобы защита была и челу, и ланите,

А не веночек, сплетённый из мирта и роз!

103

Шлем я Афине скую, и не будет такого

Ни у Ареса, ни даже у Зевса-отца!

Может, тогда я услышу желанное слово

Иль поцелуем коснусь дорогого лица?»

Юноша сам удивился, подумав так здраво.

Вновь под дворцом олимпийским гремел камнепад,

Снова калились поковки из прочного сплава —

Был на фантазии в деле умелец богат…

104

Образ красавицы часто являлся пред взором,

И потому созидатель не ведал проблем —

Дивный талант засиял в гребешке златопёром,