Из жизни слов

А вот поговорки, вроде «На всю Ивановскую кричать» (стр. 164), «Погибоша, áки óбре» (стр. 215) или «Зарубить на носу» (стр. 104), возникли, разумеется, у нас дома: никто из иностранцев и не слыхал ни про «коломенские верстовые столбы» (смотри «Коломенская верста»), ни про «долгие ящики» наших «казенных присутствий» (смотри «В долгий ящик положить»); если они о них и знают, то только от нас.

В наше время народы ежедневно пользуются всевозможной литературой. Повсюду читают газеты, изучают различные книги, слушают радио, смотрят телевизионные передачи. То, что сказал или написал кто-либо в Москве в понедельник, в среду или четверг может стать известным всей стране, а нередко, всему миру. Не успели государственные деятели двадцати девяти стран Азии и Африки провозгласить на конференции в Бандунге знаменитые «пáнча шила» — пять основных принципов мирного сосуществования, — как это индийское выражение облетело весь мир.

Как только в 1942 году, в феврале, презренный предатель своей родины Видкун Квислинг был назначен немецко-фашистскими оккупантами главой марионеточного правительства Норвегии, о его гнусном преступлении узнали всюду и везде. Тотчас же его имя стало синонимом слова «предатель» для всех народов земного шара.

Да, но ведь не всегда так было. Долгие века люди не читали газет, не слушали радио; книги были редкостью и ценностью, да и грамотных людей приходилось искать «днем с огнем» (стр. 88). Откуда же и как появлялись тогда, как распространялись по свету фразеологические сочетания, если не говорить о тех из них, которые рождались в толще самих народных масс?

Собственно говоря, они выходили из двух источников. Первым было всем известное, повседневно слышимое и изучаемое «священное писание», те религиозные книги, которые читались в церквах, о содержании которых священники и монахи каждый день рассказывали «мирянам». Эти туманные мифы и предания, давным-давно облеченные в художественную форму, — арабские у мусульман, древнееврейские в христианском мире — за столетия стали известными всем и каждому. Не было человека, который — на Руси и в Западной Европе — не слыхал бы историй, содержащихся в библии и евангелии: о «первородном грехе», совершенном Адамом и Евой, о «древе познания добра и зла» (стр. 91), о «ноевом ковчеге» (стр. 187), «соломоновом суде» (стр. 256) и о прочем. Слова, будто бы сказанные полулегендарными царями, пророками и учителями еврейской древности, повторялись во всех концах света католическими, лютеранскими, православными патерами, пасторами, «батюшками». Так удивительно ли, если теперь немалое число наших фразеологических словосочетаний находит свое начало в евангелии и библии, относится к так называемым «библеизмам». Мы, совершенно забывая об их происхождении, то и дело употребляем слова и выражения, приписанные составителями церковных книг то тем, то другим упоминаемым в этих книгах лицам.

Долго религиозные книги были едва ли не единственным источником просвещения.

Я сказал: «едва ли не единственным», и выразился так осторожно не зря. Уже очень давно другой великолепно разработанный круг мифов, преданий, литературных произведений, исторических рассказов воздействует на человечество: я говорю обо всем, что относится к так называемой «классической», или «античной», древности. Великие цивилизации Древней Греции и Рима оставили нам богатейшее наследие своих легенд, своей истории, поверий, языческих верований и мифов. Церковь яростно боролась с остатками язычества, поэтому во все века противники ее с особым интересом обращались к сокровищнице античной мудрости. Но и само христианское учение пришло в Европу через посредство греков и римлян, так что самим церковникам приходилось изучать и греческий язык и латынь. А с этими языками в их сознание, помимо воли, врывались гениальные поэмы древних авторов, повествования о подвигах героев Греции и Рима, целый мир со своими притчами, сказками, поговорками, афоризмами — с огромным множеством иносказательных словечек, шуток, то есть с фразеологией всякого рода. И вышло так, что и церковники и их противники несколько столетий подряд переводили эти древние словосочетания на все языки Европы, невольно вдалбливали их в сознание французов и немцев, русских и поляков. Вот каким образом, вероятно, третья часть нашей русской фразеологии, если не больше, оказалась заполненной «сращениями», «единствами» и «сочетаниями» слов, созданными некогда на Балканском и Апеннинском полуостровах. По имени величайшего поэта древности, слепого старца Гомера, гениальные поэмы которого дали нам добрую половину этого запаса образов, мы зовем такие пришедшие из античного мира словосочетания «гомеризмами» даже тогда, когда почерпнуты они у других авторов.