Из жизни собак и минотавров

На четырнадцатом году жизни Троша, по возрасту старик, а так еще хоть куда, серьезно захворал. У него на брюхе появилась и стала стремительно расти опухоль. Бросились к практиковавшей на дому замечательной докторше, которая пользовала Трошу с его щенячьей, а своей студенческой поры. Она его осмотрела и вынесла приговор: опухоль не злокачественная, однако сильно проросла и может переродиться, необходима срочная операция. При этом ни о каких гарантиях не может быть и речи: возраст, сердце… Может, не мучить старика, усыпить? Мы с негодованием отвергли идею эвтаназии, она назначила дату операции. Не стану рассказывать, как мы прожили два-три дня до нее. И вот мы привезли Трошу к ветеринарше и передали ей из рук в руки. Она ласково огладила нашего больного, казалось, уже безразличного к своей судьбе старика, а нам с дочкой велела уходить – вы ему ничем не поможете, только сами изведетесь. Мы добрались до дома, молча выпили черный кофе, расплескивая его из дрожащих в руках чашек, и поехали обратно – как на казнь.

Дверь в квартиру не была заперта, мы на ватных ногах миновали прихожую, заглянули в операционную и первым делом увидели лежащего на кушетке огромного окровавленного стаффордшира. Глаза у него были открыты, он негромко постанывал. Наша докторша обрабатывала его свежие раны, полученные на собачьих боях, с которых его только что привезли. За ее работой равнодушно наблюдала пара жлобов – он и она – из тех, кто заводит собак не для детей, не для дружбы с умными преданными существами, а для кровавых утех, что дарят этим жлобам недостающий им адреналин и вдобавок неплохие бабки. Но где наш Троша? Он жив?

Мы оглянулись и увидели Трофима. Он лежал на операционном столе. Лежал совсем не так, как искусанный стаффордшир, не так, как полагается лежать отходящему от наркоза, перенесшему тяжелую операцию больному. Трофим лежал на лапах, подобрав задние и вытянув вперед передние, в позе уверенного в себе, не знающего сомнений и страха бойца – он был собран, насторожен и готов к бою. Жестко глядя на гиганта стаффордшира, он негромко, но грозно рычал. Он бросал ему вызов.

Дочка, вся в слезах, бросилась к Троше, обняла его, но он, не обращая на нее ни малейшего внимания, продолжал рычать.

– Будет жить, – бросила нам докторша, не отрываясь от стаффордшировых ран. – Забирайте вашего бандита, пока он моего пациента не загрыз.

Дочка попыталась взять Трофима на руки, но он сам спрыгнул с операционного стола и не спеша, вразвалочку двинулся к двери, то и дело оглядываясь на противника и показывая ему клыки…

После операции он еще год прожил полноценной собачьей жизнью.

Нынешних детей рано перестают интересовать волшебницы – и добрые, и злые. Уже лет в семь для Паши линия фронта между добром и злом переместилась из сказки в отнюдь не сказочное противостояние бандитов и правоохранительных органов. И я стал автором криминального сериала.

Итак, краткое содержание взятой наугад серии.

Один раз мы с Трошей пошли к метро за мороженым и встретили женщину в слезах. У нее пропала любимая болонка. Троша нюхает поводок пропавшей собачки и берет след. Забегает в метро, я за ним. Троша носится по платформе. Приходят и уходят поезда, он снаружи обнюхивает вагоны и наконец запрыгивает в один из них. Я едва успеваю протиснуться между закрывающимися дверьми. Одна остановка, вторая, третья… Вдруг Трофим широко раздувает ноздри и выскакивает из вагона. Осторожно, двери закрываются! На сей раз я, замешкавшись, не успеваю выскочить. Рву стоп-кран. Ко мне бросается дежурная по станции, но у меня нет времени для объяснений – вижу, как взявший след Трофим проносится по платформе, прыгает на рельсы и устремляется в жерло туннеля. Я едва поспеваю за ним. После долгого блуждания по катакомбам метро мы оказываемся в темном подземелье, где в тесных клетках томятся сотни похищенных собак, среди которых видим измученную болонку. Пленников надо освободить любой ценой. Но сделать это неимоверно сложно: подход к клеткам караулят огромные свирепые псы. Троша вступает в схватку с одним из них, а я тихонечко прокрадываюсь к узникам и отпираю клетки. Освобожденные из плена собаки разбегаются, я подхватываю болонку на руки и прячу ее за пазуху. Троша побеждает цербера, мы готовы бежать. Но тут появляются небритые злодеи с автоматами, хватают нас, связывают и бросают в одну из клеток. Наше положение хуже губернаторского, но не безвыходное – для нас с Трошей безвыходных положений нет. Он, связанный, подползает ко мне и зубами освобождает меня от пут, я, в свою очередь, срываю с него веревки. Казалось бы, свободны, однако выясняется, что наша клетка заперта на наружную щеколду, изнутри ее не открыть: ни рука, ни лапа не пролезает между прутьями решетки. Отчаявшиеся, обессиленные, мы сидим на полу клетки и теряем последнюю надежду на спасение. Зря теряем. Потому что умница болонка выползает из моей куртки, протискивается в щелочку под решеткой и снаружи открывает клетку. Благополучно убегаем, добираемся до дома и возвращаем болонку счастливой хозяйке.