Из жизни сокрушающего Тьму (СИ)

Алексис шёл по улице, оставив за спиной храм. Молодой послушник, встреченный им у дверей на выходе объяснил ему как пройти к дому братьев, вызвавших столько волнений у настоятеля и наставников, и молодой клирик не хотел затягивать дело. Для себя он уже решил, что братья стали всего лишь невинной жертвой чьего-то сглаза, скорее всего кого-то из соседей или, быть может одного из других учащихся приходской школы. Как учили в школуме ордена Сокрушающих Тьму, проклятия и сглазы и проклятия не такая уж и редкость, стоит только прогуляться по улицам в дни ярмарки или ещё какого-нибудь большого праздника, чтобы понять, как часто люди проклинают друг друга, а уж зависть, порождающая сглазы... Что и говорить, люди действительно сильно подвержены влиянию Тьмы и именно от этой Тьмы его, Алексиса, и учили защищать людей.

Именно в раздумья о характере и природе Тьмы и об её влиянии на людей был погружен молодой клирик, пока добирался до интересующего его дома. На вид ничем не отличающийся от окружающих его, двухэтажный дом встретил его ощущением некой чужеродности, характерной для затронутых зловредной магией вещей. Алексису и раньше приходилось иметь дело с магическими вещами, но никогда он не видел, что это был бы целый дом. Конечно, в главном хранилище ордена можно было обнаружить помещенные на витринные полки различные артефакты, и . Как говорили магистры - эти вещи служили напоминанием для всех служителей церкви и учебным пособием для неофитов, только приобщающихся к жизни Сокрушающих.

Человек в чёрном постучал в дверь именно тогда, когда Ренкит собиралась подбросить в камин очередную порцию поленьев. В последнее время они стали сгорать очень быстро, и ей приходилось чуть ли не весь день носить к нему дрова. Хорошо что сыновья помогали ей в этом и даже ночью сами вставали и натапливали источник здоровья своей матери. Посетители не были редкостью в лавке вдовы гонца, но в связи с тем, что ассортимент снизился из-за смерти мужа, у Ренкит всё меньше покупали что-либо. Единственное утешение - выпечка всё так же продолжала привлекать желающих и именно благодаря ей удавалось хоть как-то держаться а плаву.

Дверь Алексису открыла не молодая женщина, сохранившая , тем не менее, все признаки былой красоты. В первый момент молодой клирик даже не поверил, что представшая перед ним особа была той самой хозяйкой лавки, о которой ему рассказывал настоятель. На свежем, молодом лице со слегка вздёрнутым носом и пухлыми губками не проступало ни одной морщинки. В каштановых волосах не было ни одной седой пряди. Взгляд зелёных глаз нисколько не потускнел. разве что проглядывались небольшие признаки усталости, но Алексис мог понять причину этого. Смерть мужа и воспитание троих детей одной и не до такого могли довести.

Перед Ренкит стоял парень в чёрной кожаной куртке и чёрных кожаных штанах. Носки высоких сапог, тоже чёрных, были обиты железом. Он тряхнул головой, убирая прядь чёрных как смоль волос с глаз, цвета осеннего неба, и поздоровался.

- Здравствуйте, меня зовут брат Алексис, я приехал из столицы, чтобы помочь местным жителям, Ренкит - лавочнице и трём её сыновьям. В храме мне указали этот адрес, так что, полагаю, Вы и есть искомая мной Ренкит. Я прав?

-Д-да, господин,- заикаясь ответила Ренкит. Для неё стало полной неожиданностью, что из самой столицы ради неё приехал служитель церкви. Это одновременно радовало и настораживало. Особенно настораживало нетипичное одеяние прибывшего к её дому монаха. Ни обычной сутаны или рясы, а лишь кожаные внушали скорее опасение перед воином, сражающимся со злом, чем смирение перед монахом, посветившим свою жизнь помощи нуждающимся.- Прошу Вас, проходи в дом, зачем стоять на пороге?

Алексис ответил на приглашение лёгким кивком и молча прошёл в короткий коридор. Пропустив хозяйку вперёд себя, он проследовал за ней в гостиную к небольшому круглому столу, стоящему возле камина. Лавочница усадила его за стол на стул с высокой спинкой, обитый тканью. Сама же она ушла куда-то в заднюю часть дома, откуда вскоре вернулась, неся на небольшом подносе исходящий паром чайничек с крохотными чашечками и деревянную миску с затейливым узором, в которой можно было обнаружить печенье. Всё это время молодой клирик окидывал взглядом дом, пытаясь найти хоть какие-нибудь признаки несущего зло предмета. К сожалению, ничего явного не было видно, а приступать к полному досмотру с порога ему не хотелось. Было ли причиной тому воспитание и уважительное отношение к хозяйке, которая, должно быть, долго выверяла и обустраивала обстановку в доме, либо же причиной тому было чувство голода, сопровождающее брата сокрушающего с самого выхода из ратуши, и которое вот-вот должно было смениться насыщением, пожалуй не смог бы ответить даже сам Алексис.