Из жизни солдата

Впрочем, если все отмеченное выше может быть отнесено в большей или меньшей степени к подавляющему большинству немецкого народа, то про армию можно сказать, что примерно до 1938 года она существовала как бы на острове, в стороне от всего происходившего. После путча Рема ни СА, ни появившиеся позднее СС и гестапо еще довольно долго не рисковали трогать армию, по крайней мере до тех пор, пока Гитлер не перестал удерживать их от этого. И в самом деле, на кого могли произвести самое большое впечатление поразительные успехи политики нацистов до 1938 года включительно, если не на вермахт?

Сегодня мы вправе задаться вопросом о том, как могло случиться, что целый народ и армия как его часть, ослепленные очевидными, но, как оказалось, временными и весьма сомнительными успехами, закрывали глаза на вопиющее нарушение моральных и этических норм, составляющих основу любого государства. В качестве одного из возможных объяснений можно было бы назвать произошедшую переоценку ценностей, в результате которой приверженность к извечным заповедям любви и взаимного уважения уступила свое место преувеличенной тяге к материальному благополучию. Думаю, что такая участь постигла в двадцатом столетии далеко не одну только Германию. Так пусть же это станет для всех нас горьким, но весьма поучительным уроком!

Открытым остается и вопрос о том, почему в те годы, когда вермахт еще не был окончательно втянут в смертельную схватку, от исхода которой зависело само существование Германии, он не предпринял практически ничего для противодействия произволу и всесилию властей. Сказать, что мы, солдаты, также были ослеплены многими достижениями правящего режима, и что мы так же, как большая часть немецкого народа, плохо понимали происходившее и недостаточно хорошо представляли себе, что нас ждет впереди, значит сказать только часть правды. Другую ее часть следует искать в ответе на вопрос о возможности и целесообразности вмешательства армии в управление государством.

Тот, кто считает, что при необходимости армия должна с оружием в руках выступить против правительства, совершающего противозаконные действия или допускающее грубые политические просчеты, волей-неволей признает за ней право контроля за государственной властью. Ввиду своей чрезвычайной важности и сложности данная проблема заслуживает отдельного рассмотрения.

Нет никакого сомнения в том, что в те годы у армии существовала легальная возможность воздействовать на государственное руководство, прежде всего через военнослужащих вермахта, одновременно являвшихся министрами правительства, т.е. через военного министра фон Бломберга и министра авиации Геринга. Как известно, ни тот ни другой не предприняли даже попыток как-то повлиять на Гитлера и его партию. Можно также представить себе теоретически, что другие представители высшего военного руководства, в частности, верховные главнокомандующие сухопутными войсками и военно-морскими силами должны были оказывать соответствующее давление на этих министров и через них на самого Гитлера. Однако за подобными действиями, противоречащими немецким военным традициям, могла стоять только угроза открытого неповиновения, от которой недалеко и до преступного сговора с целью совершения военного переворота. Все, кто достаточно хорошо знал Гитлера, должны были понимать заведомую бесперспективность таких попыток. Ни один диктатор, особенно такой, как Гитлер, никогда не позволит кому-либо навязать ему чужую волю. И даже если он в течение какого-то времени будет делать вид, что готов пойти на уступки, то в дальнейшем он, выиграв время, при первой же возможности расправится с предателями и после этого еще сильнее закрутит гайки в государственной машине. С тоталитарным режимом можно справиться только одним способом: осуществлением государственного переворота. В то время это означало насильственное свержение правительства и устранение с политической арены Гитлера и его ближайших сподвижников.

Но мог ли государственный переворот, движущей силой которого стали бы сухопутные войска, быть совершен не только без участия двух других видов вооруженных сил вермахта, но и без одобрения со стороны народа? Ни той ни другой предпосылки не было в течение всего периода пребывания Гитлера у власти, если не считать последних недель войны. Кроме того, ни один военный руководитель не пользовался тогда такой мощной поддержкой народа, которая позволила бы ему надеяться на успех в борьбе против Гитлера. Авторитет фюрера в народе и в армии, завоеванный в период с 1933 по 1938 годы, был практически непререкаемым. Победы, достигнутые в первые годы войны, только еще больше укрепили его.