Из жизни Вадима Осипова

Сергей не столько удивился, сколько встревожился, когда из камеры его повели на свидание с адвокатом. Что-то явно стряслось, ведь Осипов собирался сегодня весь день гулять и думать. Может, он протрепался Миле и приехал сообщить ему, что та уходит? Или показал жене письмо, адресованное Ларисе? Только не это! А может, что-то у Ларисы? Может, она не хочет с ним иметь ничего общего? А ведь прежде чем идти в ОБХСС, он к ней приехал, все рассказал, и она обещала ждать…

— Привет, Сережа! — бодро поздоровался Вадим, как только охранник вышел за дверь. — А я кое-что придумал.

— Что с Милой? Как Лариса? — Мирский не слышал адвоката.

— А? Что? А, Мила?… Нормально. Лариса — тоже. Все нормально. С женщинами у тебя вообще все нормально, — расплылся Вадим. Он был в очень хорошем настроении.

— Так что случилось?!

— Ничего. Кроме того, что тебе везет не только с женщинами, но и с адвокатом. — Вадим засмеялся и хлопнул Сергея по плечу. — Я такое нашел…

Следующие полчаса Мирский слушал. То хлопая себя по коленям, то вскакивая и начиная почти бегать по комнате. Однажды, забыв, что стул намертво привинчен к полу, попытался его схватить и повернуть, чтобы сесть верхом.

Настроение у обоих было такое, будто они делили самый крупный выигрыш в денежно-вещевой лотерее, выпавший на совместно купленный билет.

Шла третья неделя процесса. Вадим раньше не принимал участия в больших судебных делах, и потому втянуться в нудный, как расписание пригородной электрички, график было не так-то легко. Всегда и везде страдая от нехватки времени, сейчас он трудился изо дня в день размеренно, не торопясь. И в основном — головой, поскольку избранная им тактика не подразумевала активных действий с его стороны.

Косыгина явно не спешила, вела процесс, не подгоняя, подробно.

Лена ловко справлялась с ролью диспетчера, регулируя посещения суда то Милой, то Ларисой. После первых двух дней процесса Ларисе везло все больше и больше — Мила появлялась в зале не чаще двух раз в неделю. Три дня принадлежали Ларисе. Она, в отличие от Милы, приходила к десяти, и всегда была уже в зале, когда конвой заводил Мирского, а уходила Только после того, как Сергей, держа в сложенных за спиной руках тетради со своими записями, покидал зал суда под охраной троих хлюпеньких парнишек в великоватой им форме внутренних войск Тогда «хозяйственников» охраняли почти символически, — они из зала суда не бегали. Некуда.

Косыгина за эти три недели возненавидела Осипова. Сидел, тупо вращая головой, что-то себе записывал. Практически никакой защиты не вел. Она-то ждала, памятуя слова мужа, что придется охлаждать пыл молодого наглеца, разгадывать его придумки, снимать наводящие вопросы, словом — бороться. А этот сидел и молчал. Если и задавал какой вопрос, то невпопад, а то и во вред клиенту.

И главное, что выводило Нину Петровну из себя, так это то, что Осипов, изучавший дело неделями, ежедневно по многу часов, дела так и не знал! Если ему надо было сослаться на какой-то документ, он долго копался в своих записях, пыхтел, заискивающе смотрел ей в глаза и мямлил:

— Простите, товарищ председательствующий, не могу найти номер тома и страницы.

Косыгина клокотала! Даже девчушка из городской прокуратуры, якобы поддерживающая обвинение, даже она знала дело лучше адвоката! Такого еще в практике Косыгиной не было.

А Мирского Нина Петровна жалела. Чисто по-человечески. Да и по-женски. Красавец мужик, неглупый, вежливый. Старательно задававший вовсе не наивные вопросы свидетелям и экспертам, приветливо, а не заискивающе, как другие, улыбавшийся ей по утрам, когда она, входя в зал, говорила: «Доброе утро, прошу садиться», — он ей нравился все больше.

«И надо же было, чтобы так ему не повезло. Вор у вора дубинку украл! Клюнул на банальных мошенников. Облапошили они его элементарно! И жена — стерва, даже в суд ходит через пень-колоду, не то что другие — сидят как пришитые. После приговора наверняка разведется и заживет вольной пташкой. Хорошо, если передачи станет посылать. А то, бывает, й этого не делают. Да еще и адвокат этот, Осипов. Пользы от него ноль, одно только раздражение» — такие мысли крутились в голове Косыгиной каждый день, и незаметно для себя она начала искать аргументы в пользу Мирского.

Она сама пристрастно допрашивала свидетелей обвинения, экспертов, сделавших выводы о причастности Мирского к хищениям. Очень расстроилась, что все выводы экспертов подтверждались, — Мирский не только взял деньги из кассы на покупку талонов, но и немало наворовал, как и все торгаши, на «естественке» и «усушке-утруске». «А жаль», — подумалось судье.

Прошло еще две недели. Процесс шел медленнее, чем раньше, — кто-то из свидетелей не являлся в суд, приходилось откладывать дело на завтра.

Подошла очередь допроса главного свидетеля — судебного эксперта, проводившего комплексную бухгалтерско-товароведческую экспертизу. Именно на основе его выводов Мирскому и инкриминировалось хищение двадцати трех тысяч рублей.