Из жизни звезд

Невероятным усилием воли Ева удержалась от того, чтобы не похвалиться, что bambino numero uno[9] уже на подходе. И только мысль о том, что Нико придет в ярость, если обнаружит, что Моника Д’Арси узнала о ребенке раньше него, помогла Еве сдержаться. Она лишь поцеловала Монику и прошептала:

— Ты ангел! После этого нам остается только просить тебя, чтобы ты была крестной матерью.

Делия сунула зеленый конверт Еве в руки.

— Не забудь про это — последнее по порядку, но не по значению.

Ева еще продолжала улыбаться, когда взглянула на конверт в своих руках. Улыбка мгновенно слетела с ее лица, ее сменило выражение ужаса.

— Держи ее, Моника, она сейчас упадет в обморок! — воскликнула Куки, поворачивая видеокамеру вниз. Вслед за падающим на ковер конвертом.

Моника усадила Еву в кресло из красного дерева эпохи королевы Анны.

— Со мной все в порядке, — запротестовала Ева, но голос у нее заметно дрожал. Звон в ушах, который возник у нее при виде конверта, стал пропадать. Внезапно пришла мысль, что нужно прежде всего побеспокоиться о той жизни, которая зародилась в ней.

«О Боже, мой ребенок! Не навредить бы моему ребенку…»

— Нет, мне не надо воды. Элке, я чувствую себя прекрасно, — сказала она уже спокойнее. — Но… Не трогайте этот конверт! — приказала она и вскочила, чтобы удержать протянутую к конверту руку Синтии.

Все с недоумением уставились на нее.

— Что с тобой творится, дорогая? — медленно произнесла Моника.

Ева осмотрелась по сторонам, едва преодолевая желание прикрыть, защитить свой живот.

— Кто-нибудь может сказать, как этот конверт попал сюда?

— Он был на столе вместе с другими подарками — это все, что я знаю, — удивленно сказала Делия, пожав на французский манер плечами. Она подала Еве стакан воды со льдом и снова усадила ее в кресло.

— Ты дрожишь, словно осиновый лист. Объясни, что все это значит.

Ева молча по очереди всматривалась в озабоченные лица, словно измеряя степень обеспокоенности каждого. Проницательные серые глаза Моники увидят сразу, если она вздумает сочинить какую-нибудь сказочку. Да к тому же ей внезапно расхотелось что-либо выдумывать. Она расскажет правду своим подругам и тем облегчит свою душу, а затем как можно быстрее вызовет Тома Свенсона.

— Внизу находится телохранитель, мой телохранитель, — сказала она устало, — кто-нибудь вызовите портье, пусть он пригласит блондина в верблюжьей куртке. Его зовут Свенсон. Я бы не хотела вас пугать, но какой-то маньяк преследует меня. Этот конверт от него. — Моника налила в фужер немного шотландского виски и залпом проглотила его, словно это был яблочный сок.

— Ты не хочешь выпить? Судя по твоему виду, тебе это не помешает.

Ева лежала с кошкой на диване. Она вспомнила о крохотной жизни внутри нее и покачала головой.

— Я чувствую себя хорошо. Не хватало еще, чтобы из-за какого-то Билли Шиэрза я приобщилась к пьянству.

— Когда эта скотина привязалась к тебе и почему ты мне об этом не сказала? — спросила Моника. Она опустилась в одно из роскошных кресел, сбросила с ног туфли-лодочки и откинулась на спинку с бокалом в руке.

— Об этом не знает никто, кроме службы охраны. Даже Нико.

Моника поставила бокал на столик.

— А он-то почему не знает?

— Я не хочу, чтобы он думал об этом во время гонок. И потом, кто мог ожидать, что это так затянется?

— А сколько это тянется?

— Несколько месяцев, я точно не помню. — Ева села, положив мяукающую кошку на колени. — Дело в том, что, несмотря на все расследования, телохранителей и мои усилия защититься, он подбирается ко мне все ближе. Письма с лоскутками одежды продолжают появляться, и послания становятся все более откровенными.

Зазвонил телефон. Моника затаила дыхание. Ева схватила трубку.

— Максин, отпечатки есть? — оживившись, спросила она.

Моника наблюдала за тем, как у Евы менялось выражение лица.

— Нет, после того как увидела его… Вот скотина! Ну ладно, давайте, я взяла карандаш.

Глаза Евы потемнели и приобрели фиолетовый оттенок, пока Максин передавала ей содержание послания Билли Шиэрза. Она что-то энергично нацарапала в блокноте.

— Замечательно, — вздохнула она.

Ева положила трубку, погладила Беспризорницу и встретилась с вопрошающим взглядом Моники.

— Максин Гудмен считает, что это хорошая идея — не ехать к моим родителям, а отправить Нико в Болонью на праздники. Интерпол будет начеку и проследит, кто последует за мной через таможни… Вот такие рождественские подарки!

— А как отпечатки?

— Частично смазаны… Что касается письма, то это просто шедевр. — Ева погладила Беспризорницу и заглянула в зеленые глаза кошки. — К нескольким лоскуткам красной кожаной отделки моего жакета, в котором я была вчера, он приложил любовное послание. — Она взяла блокнот и нарочито монотонным голосом зачитала текст, изо всех сил пытаясь обуздать свой страх.

«Рождество уже совсем рядом. Я тоже. Оденься во все красное. Скоро я раздену тебя, сниму вещь за вещью. И тогда Новый год колокольчиком возвестит нам с тобой, одетым в красное, о своем приходе. Я люблю красный цвет, Ева. Он теплый и бархатистый, как кровь».

— И, как водится, дальше идет его подпись: Билли Шиэрз.