Из жизни звезд

— Крестной матерью? — взорвался он, останавливаясь и энергично помахав рукой на манер Тосканини. — Никогда! Эта женщина никогда не будет крестной матерью моего ребенка!.. Сколько бы их у меня ни было!

— Мне нравится, когда ты сердишься, тогда на твоих щеках появляется маленькая ямочка, — сказала негромко Ева и, приподнявшись на цыпочки, потянулась губами к его рту. — И мне нравится, что ты рядом. Мне давно не было так хорошо.

Это была правда. С приездом Нико она расслабилась и успокоилась, чего не наблюдала за собой с того времени, как началась вся эта история с Билли Шиэрзом. По пути в спальню они сбрасывали предметы своей одежды, спеша отметить грандиозной любовной игрой не только встречу, но и новость о будущем ребенке. Ева от души смеялась, когда Нико пел колыбельную над ее животом. И она чувствовала себя настолько умиротворенной, что сразу без колебаний определилась с нарядом, в котором должна была идти на прием. Теперь дела пойдут лучше. Билли Шиэрз не посмеет тронуть ее, когда рядом Нико… Хотя Ева все-таки по-прежнему обшаривала толпу глазами, автоматически отмечая присутствие Тамбурелли, сидевшего в баре и потягивавшего, как обычно, минеральную воду.

«Привычка, — сказала она себе, когда Нико вел ее к зашторенной нише, где Дженна и ее муж Луи, он же художественный руководитель театра, были заняты беседой. — Ты оглядываешься через плечо просто по привычке».

Люди перемещались, двигались вокруг Рори и других участников труппы, судача и освобождаясь от кислого привкуса, оставленного слабой комедией, — продукцией, в большом количестве выпускаемой Домом Рериньона. Через некоторое время Моника поняла, что Ричард настойчиво подталкивает ее к выходу.

— Куда-то торопишься? — сухо спросила она, и бриллиантовые серьги ярко блеснули, когда она повернулась к нему.

Он выглядел сегодня чрезвычайно эффектно в своем вечернем костюме, галстук-бабочка цвета электрик удачно оживлял его выдержанный в черно-белых тонах туалет. Похоже, однако, Ричарду было не до праздников. Моника уловила беспокойство в его глазах, а во время спектакля он несколько раз поглядывал на часы.

— У меня целый стол отчетов, с которыми я должен ознакомиться… К тому же, скажем прямо: этот прием — такой же занудный, как и спектакль, — добавил он после паузы. — Что, если мы удерем? Не возражаешь?

— Возражаю. Мне еще не удалось поговорить с Евой, а она утром улетает в Рим. — Моника крепко сжала руку Ричарда, и они направились к Еве и Нико, уютно устроившимся вместе с Дженной и Луи. «Слава Богу, что Нико вернулся», — подумала она. Весь вечер он не оставлял Еву ни на минуту, даже сопровождал ее до дверей дамской комнаты. Хотя Моника и не испытывала большой любви к жениху Евы, она отдавала ему должное в этом отношении. Никто не охранял Еву так бдительно и настойчиво, что это можно было сравнить разве что с холодным расчетом добермана. «По крайней мере сегодня этому маньяку не светит оказаться рядом с Евой, — подумала Моника. — А если Ева завтра отправится в Рим, и Билли Шиэрз сделает попытку последовать за ней, его схватит Интерпол».

В течение всего вечера Моника пыталась распознать, кто из облаченных в смокинг мужчин был телохранителем Евы, а кто тем маньяком, который слал ей письма. Ее приятно поразили спокойствие Евы, элегантность ее сегодняшнего туалета — вельветовый янтарного цвета жакет и широкие брюки палаццо.

Но Моника понимала, что за личиной безмятежности Евы скрывалась тревога, доходящая до отчаяния. Она видела, как Ева во время спектакля то и дело нервно открывала и закрывала сумочку.

«Надо поймать этого выродка как можно скорее. Не дай Бог, если этот псих отправится и на Мауи». Она подумала, что необходимо связаться с Максин Гудмен и подсказать ей, чтобы агентство «Защитник» наладило связь с местной полицией и курортным персоналом. Нужно перекрыть все возможные подходы и пути.

Они не успели дойти до Евы и Нико, когда их остановил чей-то зычный голос.

— Риччи, да ведь это ты!

Джеймс Эванс переложил недокуренную сигару из пухлой, украшенной перстнями правой руки в левую и хлопнул Ричарда по плечу. Черт бы его побрал! Этот может заговорить их до следующего вторника.

— Джеймс, я всегда рада тебе, — проговорила Моника, пока коренастый коротышка выворачивал Ричарду руку. Четверо людей, которых она никогда раньше не видела, появились рядом с Эвансом, с любопытством глядя на нее сквозь дым сигар.

— Близится большая свадьба, Риччи, а? — Джеймс Эванс засмеялся. — С маленькой принцессой, как я слышал?

— С графиней, Джеймс, с графиней, — ответил Ричард.

Джеймс Эванс был крупнейший рекламодатель во всех трех сугубо деловых изданиях Ричарда. Ему принадлежали многие отели, обслуживающие разъезжающих по делам бизнесменов, однако здравый смысл его всегда был ниже его финансовых достижений. Если судить по его манере одеваться, говорить и шутить, по тому, каким женщинам он отдавал предпочтение, он оставался все тем же неопрятным помощником официанта — именно с этой работы он начал свою карьеру.