Изабель

Поль задумался. Какой странный характер у его друга! Он строит системы, испытывает их, а затем сам же их разрушает. Было время, когда Альбер выходил в свет в костюме от лучшего портного. Он хотел завоевать себе престиж, который, по его мнению, зиждился на внешних признаках. Вскоре он понял, что игра не стоила свеч. И на долгие годы заперся в четырех стенах, поддерживая связь с внешним миром лишь с помощью телефона. Он предельно ограничил круг общения и поддерживал связь лишь с теми людьми, которые были нужны ему по роду деятельности. Он действовал по определенной системе, предлагавшей затворничество, чтобы наилучшим образом сохранить и приумножить свой престиж: чем меньше видят, тем больше уважают. «Чем меньше знаешь людей, — говорил он, — тем больше достоинств им приписываешь». Между тем он пережил и такой исторический период, как ежедневное посещение Национальной библиотеки. Он проводил там целые дни, «чтобы знать, к чему мы пришли, надо выяснить, откуда мы вышли». «Почему же он остановил свой выбор на Национальной библиотеке?» — подумал Поль. Если провести в ней всю жизнь, все равно не прочитаешь и сотой доли хранящихся там книг. Затем Альбер увлекся путешествиями. Начался «географический» период в его жизни. Он исколесил земной шар вдоль и поперек, побывал в Индии, Австралии и Америке. «Чтобы знать, к чему мы пришли, надо увидеть, как живут люди в других странах». Новое увлечение не принесло желаемого результата. Какую истину хотел он постичь, наблюдая за сменой пейзажа за окном? Он лишь еще больше полюбил одиночество. К тому же он был верен одному типу женщин. Он любил белокожих пышногрудых блондинок отнюдь не самого высокого роста. Каждый мужчина имеет свои представления о том, каким должен быть предмет его сексуальных вожделений. Альбер отличался в этой области особым упрямством и постоянством. По мнению Поля, все любовницы Альбера были на одно лицо. «Вот было бы забавно, — подумал он, — если бы собрать коллекцию их фотографий!» В глубине души Альбер был бабником, имевшим свои ограничения. Ему казалось, что он не нравится брюнеткам. Возможно, он был прав, поскольку его личное обаяние распространялось лишь на определенную категорию биологически совместимых с ним женщин.

В настоящий момент Альбер еще не совсем оправился после неожиданного и потому болезненного для него разрыва с Беатрис. Но не за горами было время, когда на горизонте замаячит какая-нибудь новая Беатрис, похожая на предыдущую как две капли воды. По некоторым признакам Поль определил, что его друг уже идет на поправку. Со времени их последней встречи у него заметно улучшилось настроение. Он повеселел и уже без горечи говорил о любви. Поль похвалился своими недавними успехами на этом поприще.

— Маривонна успокаивает меня, — сказал он. — И если посмотреть правде в глаза, то она вовсе не затмила собой Изабель. Напротив, она стала связующей нитью между мною и Изабель. Мечтать ведь не запрещено. Так вот, я представляю, как Маривонна встает из моей постели и ложится рядом с Изабель. И вот этим двум прекрасным существам я готов отдать все, что люблю. И в моем сердце нет ни капли ревности.

— А Маривонна согласится ли на подобную игру?

— Не знаю. Я делюсь с тобой своими порывами и мечтами. И ничего больше. Разумеется, это всего лишь игра воображения. Но ничто не дается даром и не проходит бесследно. Это один из косвенных способов обладания. Секс всегда более или менее выходит за пределы реальности.

Он рассказал Альберу о том, как он проснулся утром после вечеринки у Махона, как его терзала тоска и он был разочарован, что проспал уход Изабель. Затем его захлестнула волна желания. Он удовлетворил его с Маривонной, которая, похоже, сумела своими ласками довести его до такого экстаза, какого он не испытывал ни разу в жизни. Она знает один секрет.

— Какой такой секрет? — спросил Альбер.

— Никакой. Это все плод моих фантазий. Маривонне нечего сказать мне. Она не имеет никакого жизненного опыта и ничего не знает. Ей даже не известно, что в тот вечер случилось с Изабель. Но это уже другая тема для разговора.

Альбер потер руки. На его губах играла улыбка. Он чувствовал себя мудрецом, постигавшим истину на примере чужих ошибок.

— И все же, — произнес он, — мне показалось, что это любовное приключение, от которого ты почему-то открещиваешься, вовсе не пришлось тебе в тягость.

— Что поделаешь, раз уж так случилось. Но в эту историю втянуты трое. Если бы Соня не чинила препятствий, то в настоящий момент я бы блаженствовал в своей деревне с Изабель под боком. И я ждал бы лишь одного: чтобы она дала мне возможность обуздать мою страсть. Возможно, и для нее это время не было бы потерянным. Днем мы радовались бы солнцу, а вечером грелись бы у камина. Пес встречал бы нас радостным лаем, а я смог бы работать.

— Похоже, что ты разлюбил Париж.