Изабелла Баварская

По разумению англичан, это было справедливо, ибо благородная молодая женщина отказалась принести присягу королю Генриху. Она была матерью двух маленьких детей, из которых старшему не исполнилось еще и семи лет. Она владела великолепным замком, и ее богатству могла бы позавидовать герцогиня; она жила среди своих владений и своих вассалов с поистине королевской роскошью. Она бросила все: замок, земли, вассалов, надела холщовое платье и, взяв за руки своих малюток, ушла, прося по дороге подаяние для себя и детей, и предпочла это браку с Ги ле Бутилье и тому, чтобы отдать себя во власть давним и заклятым врагам Французского королевства.

Мы потому столь подробно остановились на обстоятельствах осады Руана, что взятие его явилось роковым событием, которое очень скоро трагедией обернулось для всего королевства. С этого дня англичане действительно обеими ногами стали на французскую землю, ибо владели теперь двумя пограничными областями: Гиенью, присягнувшей англичанам на верность, и завоеванной ими Нормандией. Двум вражеским армиям довольно было двинуться навстречу друг другу, чтобы, соединившись, пройти всю Францию насквозь, подобно тому как шпага проходит сквозь сердце. Весь позор за потерю Руана полностью лег на герцога Бургундского, который видел падение нормандской столицы, и, хотя ему достаточно было протянуть руку, чтобы ее спасти, он этого не сделал. Друзья герцога просто не находили слов для его непостижимого бездействия, враги же назвали это изменой. Окружение дофина посчитало это новым оружием против герцога, ибо, если сам он и не вручил англичанам ключей, открывавших им ворота к Парижу, он по меньшей мере позволил врагу овладеть этими ключами; ужас, объявший людей, был столь велик, что при известии о взятии столицы двадцать семь городов Нормандии открыли перед англичанами свои ворота[30].

Когда парижане увидели все это, когда они узнали, что враг находится не далее чем в тридцати лье от их города, парламент, Университет и парижские граждане направили посольство к герцогу Жану; они просили его возвратиться вместе с королем, королевой и всем его войском, чтобы защищать столицу королевства. Единственный ответ герцога состоял в том, что он послал им своего пятнадцатилетнего племянника Филиппа, графа де Сен-Поля, наделив его правами наместника короля и поручив руководить всеми военными делами в Нормандии, Иль-де-Франс, Пикардии, в округах Санлис, Мо, Мелен и Шартр. Когда парижане увидели этого мальчика, посланного для их защиты, они поняли, что брошены на произвол судьбы точно так же, как были брошены их руанские братья. Это также послужило поводом к тому, что против герцога Бургундского поднялся ропот недовольства.

ГЛАВА XXV

В одно погожее весеннее утро — было это в начале мая следующего года — по реке Уазе с помощью десяти гребцов и маленького паруса, словно водяная птица, плыла изящная лодка, нос которой имел форму лебединой шеи, а корма была скрыта шатром, украшенным геральдическими лилиями и флагом с гербом Франции. Занавески шатра с солнечной стороны были распахнуты, так что первые лучи утреннего майского солнца, первое теплое дуновение душистого животворного воздуха весны проникали к особам, которых скрывал шатер. Под его алым пологом, на богатом, шитом золотом голубом бархатном ковре, облокотившись на такие же бархатные подушки, сидели, или, вернее сказать, возлежали две женщины, а позади них в почтительной позе стояла третья.

Во всем королевстве трудно было бы найти других трех женщин, равных этим по красоте, наиболее законченные и несхожие типы которой случаю было угодно соединить вместе на этом небольшом пространстве. На бледном и гордом лице старшей из них играл багряно-красный отсвет, отбрасываемый алой тканью, на которую падали лучи солнца, и это сообщало ему какое-то странное выражение. Женщина эта была Изабелла Баварская.

У ног королевы, положив головку ей на колени, лежала девочка, ее маленькие ручки Изабелла держала в своей руке; темные, убранные жемчугом крупные локоны ребенка выбивались из-под златотканой шапочки, ее бархатистые, как у итальянок, глаза в едва заметной улыбке бросали такие кроткие взоры, что они казались несовместимыми с чернотой глаз, — эта девочка была юная принцесса Екатерина, нежный и чистый голубок, которому суждено было вылететь из гнезда, чтобы принести двум враждующим народам оливковую ветвь мира.

Женщина, стоявшая позади, склонив на полуобнаженное плечо белокурую головку, была госпожа де Тьян, супруга де Жиака. Воздушная, с такой тонкой талией, что, казалось, она могла переломиться от малейшего дуновения, с ротиком и ножками ребенка, женщина эта походила на ангела.

Против нее, опершись о мачту и касаясь одной рукой рукояти меча, а в другой держа бархатную шапку на куньем меху, стоял мужчина и взирал на эту картину в стиле Альбани: то был герцог Жан Бургундский.