Изабелла Баварская

Де Л’Иль-Адану повезло больше: после слабого сопротивления охрана дворца Сен-Поль сдалась, и он проник внутрь дома, в самые покои короля. Несчастный старый монарх, над которым потешались все слуги, уже давно не исполнявшие его приказов, был в этот вечер один — о нем как будто совсем забыли; неяркий свет лампы едва освещал его комнату; в просторном готическом камине подрагивали слабые языки пламени, не способные прогнать сырость и холод из этой огромной комнаты. На деревянном табурете сидел, съежившись от холода, полуодетый старик — король Франции.

Бросившись в комнату прямо к постели короля, де Л’Иль-Адан увидел, что она пуста, и тут только заметил старого монарха. Держа в скрюченных, дрожащих пальцах каминные щипцы, он сгребал в кучу тлеющие головешки.

Де Л’Иль-Адан подошел к нему и приветствовал его от имени герцога Бургундского.

Король обернулся, все еще протягивая руки к огню, мутным взглядом окинул обратившегося к нему человека и сказал:

— Как чувствует себя мой кузен герцог Бургундский? Давненько я его не видел.

— Государь, он как раз послал меня к вам, дабы положить конец неурядице, что наносит такой ущерб вашему королевству.

Король не ответил и снова повернулся к огню.

— Государь, — продолжал де Л’Иль-Адан, видя, что безумие мешает королю вникнуть в суть событий, о коих он собрался было ему поведать, — государь, герцог Бургундский просит вас проехать рядом со мной по улицам столицы.

Карл VI машинально поднялся, оперся на руку де Л’Иль-Адана и, не упорствуя, последовал за ним, — у несчастного короля не было больше ни памяти, ни способности здраво мыслить. Ему было все равно, что делается его именем и в чьих руках он находится. Равно он не знал, кто такие арманьяки, а кто — бургундцы.

Де Л’Иль-Адан со своей царственной добычей направился к Шатле. Капитан смекнул, что присутствие короля среди бургундцев послужит оправданием всего, что бы они ни предприняли; он передал своего пленника Лионне де Бурнонвилю, наказав строго следить за королем, оказывая ему, конечно, всевозможные почести.

Выполнив эту политическую акцию, он сел на коня и галопом помчался на улицу Сент-Оноре; у дверей дома арманьяков капитан спешился и тут услышал несшиеся из дома крики проклятия. Взбегая по лестнице, он налетел на человека, который шел ему навстречу, и не схватись они один за другого, оба непременно упали бы. Они тотчас же узнали друг друга.

— Где коннетабль? — спросил де Л’Иль-Адан.

— Я как раз ищу его, — отвечал Перине Леклерк.

— Будь проклят Ферри де Майи, он упустил добычу!

— Коннетабль не возвращался домой.

И оба опрометью бросились прочь, не разбирая дороги, — каждый в свою сторону.

Между тем кровавая резня продолжалась. Только и слышалось: «Смерть, смерть арманьякам, бейте их, бейте!» Целые корпорации школяров, буржуа, мясников высыпали на улицы; они врывались в дома, принадлежавшие приверженцам коннетабля, и рубили несчастных кто топором, кто мечом. Женщины и дети добивали тех, кто еще дышал.

Народ, сбросив ярмо, надетое на него коннетаблем, провозгласил прево Парижа Во де Бара вместо Дюшателя.

Новый магистрат, на глазах у которого происходила эта резня, не в силах остановить разбушевавшихся парижан, лишь приговаривал: «Друзья, делайте, что хотите». И началась настоящая бойня. Арманьяки укрылись в церкви приорства св. Элиния. Кто-то из бургундцев обнаружил укрытие и рассказал о нем своим товарищам. Чтобы защитить арманьяков, мессир де Вийет, аббат Сен-Дени, стал в дверях, одетый в священные одежды, со святыми дарами в руках, — но напрасно. Над его головой уже занесли обагренные кровью топоры, но тут подоспел сеньор де Шеврез, взял аббата под свою защиту и увел с собой. Его уход словно послужил сигналом к действию: в церковь ворвались бургундцы, и началось массовое убийство. Все кричали, в воздухе мелькали топоры и мечи, убитые грудами лежали в нефе, и из этого нагромождения тел ручьем лилась кровь, словно источник у подножия горы. Де Л’Иль-Адан, проходивший мимо, услышал страшные вопли и въехал на лошади на паперть.

— Прекрасно, — сказал он, видя парижан за «работой». — Лучше и не придумаешь, славные у меня мясники! Эй, ребята, не видали ли коннетабля?

— Нет! — отвечало сразу два десятка голосов. — Нет! Смерть коннетаблю! Смерть арманьякам!

И резня продолжалась.

Де Л’Иль-Адан повернул коня и поехал дальше искать своего врага.

Примерно то же самое происходило в башне дворца. Там укрылись, надеясь на спасение, несколько сотен человек. В центре с распятием в руках стояли епископы де Кутанс, де Бэйе, де Санлис и де Ксент. Приступ длился всего одну минуту; несмотря на град камней, осаждавшие взобрались по лестнице наверх и, овладев дворцом, вырезали всех, кто там находился.

Во время этой расправы от толпы осаждавших отделился какой-то человек — бледный как смерть, весь в поту, он едва переводил дух.

— Коннетабль здесь? — спросил он.

— Нет, — ответил кто-то из бургундцев.

— А где он?

— Никто не знает, мэтр Леклерк. Капитан де Л’Иль-Адан объявил, что тот, кто укажет место, где скрывается коннетабль, получит тысячу золотых экю.