Изабелла Баварская

Узнав, таким образом, все, что ему было нужно, Баязет спустился с холма, да к тому же сир Хелли, командовавший ночным патрулем, услышал вопрошавший голос, дал сигнал тревоги, а сам устремился к холму. Внезапно его взору предстал словно какой-то призрак, оседлавший коня; легкий, как ветер, он пролетел, едва касаясь земли. Сир Хелли со своим отрядом бросился ему вдогонку, но хоть и слыл одним из лучших наездников, не только не догнал беглеца, но даже не увидел пыли, взметнувшейся из-под копыт царственного коня. Баязет в какой-нибудь час проскакал восемь лье, и ворвавшись в самую гущу своего воинства, издал клич, от которого проснулись люди и тревожно заржали лошади, — он хотел воспользоваться остатком ночи, чтобы как можно ближе подойти к армии христиан. От тотчас же выступил в поход, а когда настал день, дал приказ к бою. Будучи человеком опытным, отдававшим должное мужеству крестоносцев, он бросил вперед восемь тысяч турок, а примерно на расстоянии лье за ними в форме буквы V следовала остальная часть армии, сам же Баязет находился в глубине этого клина; двум флангам этой армии он приказал окружить неприятеля, как только авангард повернет вспять, якобы обратившись в бегство, открыв тем самым для них поле деятельности, как и было предусмотрено. Авангард и эти два крыла в общей сложности составляли около ста восьмидесяти тысяч человек.

Христианские воины в это время предавались всевозможным увеселениям, не подозревая, что на них движется армия, неисчислимая, как песок, все сметающая на своем пути, словно самум; их лагерь превратился в настоящий город, где спешили навстречу одна другой все приятности жизни. Парусина палаток простых рыцарей была заткана золотом, все старались не отстать от новейших мод во Франции и даже выдумывали их сами, но от недостатка воображения вытаскивали на свет божий старые. Завиток стремени так увеличили, что нога не могла свободно пройти в стремя; а некоторые додумались до того, что пристегнули стремя к колену золотой цепью. Такая неумеренность и расслабление духа приводили в изумление иноземцев; было непостижимо, как эти сеньоры, соединившие мечи ради защиты своей веры, сами давали неверным повод для презрения; как рыцари, столь отважные в бою, превратились в бездеятельные ничтожества; как одни и те же люди могли носить и легкие одежды, и тяжелые доспехи.

Дело происходило 28 сентября — в канун праздника святого архангела Михаила. В десять часов утра все французы знатного происхождения собрались в палатке графа Невэрского — тот давал большой обед. Было выпито много вин Венгрии и Архипелага. Молодежь, радостная, говорливая, строила прекрасные прожекты, расшивая золотом свое будущее. И только мессир Жак де Хелли был удручен и сумрачен; над его молчаливостью смеялись; он не останавливал насмешников, давал излиться безрассудной молодости; но вот он поднял свое чело, потемневшее под солнцем Востока, и промолвил:

— Сеньоры, смеяться и веселиться — хорошо. Но вы спали, пока я бодрствовал, и вы не видели и не слыхали того, что видел и слышал я: этой ночью, когда я осматривал лагерь, мне вдруг явилось чудо небесное, я услышал человеческий голос, и в страхе я подумал — земля и небо не предвещают нам ничего хорошего.

Рыцари веселились, зубоскалили по поводу отсутствия Аморат-Бакэна note 18 , некоторые уверяли даже, что неверный пес не осмелится напасть на христианских рыцарей.

— Король Базаак— неверный, все так, — отвечал сир де Хелли, — но этот первый среди неверных человек полон искренней преданности своей неправой вере, и он следует заветам своего лжепророка столь же неукоснительно, сколь мало рвения в нас, что служат истинному богу. В храбрости его не усомнится никто, кто видел его в бою, как я. Вы зовете его, не щадя горла, ну что ж, он и придет, если уже не пришел.

— Мессир Жак, — сказал, поднимаясь со стула, граф Невэрский; одной рукой он то ли из дружеского расположения, то ли от боязни не устоять на ногах, опирался на плечо маршала Бусико. — Вы уже немолоды, это ваша беда; вы невеселы, это порок, но вы хотите и нас заставить горевать, а это — преступление. Однако вы многоопытный и бесстрашный рыцарь, скажите нам, что вы видели и слышали. Я возглавляю священный поход и желаю услышать ваш доклад. — Затем, взяв свой стакан и обращаясь к виночерпию, граф сказал: — Налейте нам кипрского вина; коль уж это последнее, так пусть будет доброе. — И, подняв кубок, провозгласил: — Во славу господа бога и за здоровье короля Карла!

Все поднялись, осушили свои кубки и сели каждый на свое место. Один только мессир Жак де Хелли остался стоять.

— Мы слушаем, — произнес граф Невэрский, поставив локти на спинку стула и упершись подбородком в крепко сжатые кулаки.