Изабелла Баварская

Третьего сентября траурное шествие двинулось в Кале. Гроб был установлен на колеснице, запряженной четверкой превосходных лошадей, и покрыт изображением короля, исполненным в натуральную величину на вываренной коже: лицо было обращено к небу, в правой руке находился скипетр, в левой — держава. Покровом этого смертного одра служило червленое сукно, шитое золотом. Когда процессия проходила через какой-либо город, четыре человека, шедшие по углам колесницы, несли над нею роскошный шелковый балдахин, какой в день святого причастия носят обычно над телом Иисуса Христа.

За гробом следовали принцы королевской семьи, рыцари и оруженосцы двора; справа и слева колесницу сопровождало множество священнослужителей, которые, верхом ли, шагом ли или во время остановки, не переставая пели заупокойные молитвы и служили обедни во всех церквах, где проходила процессия. Кроме уже перечисленных ее участников, десять человек в белых одеждах, образуя кольцо вокруг колесницы, все время несли зажженные факелы, распространявшие благовонья.

В Руане погребальное шествие встретилось с королевой Екатериной, которая как раз следовала во Францию к своему супругу. Она не знала о его кончине, и эта новость повергла ее в глубокое горе. Королева не пожелала расставаться с покойным и поехала вслед за его гробом в Кале, а оттуда морем до Дувра. Из Дувра шествие двинулось в Лондон, куда и прибыло ночью в праздник святого Мартина.

Пятнадцать епископов, облаченных в первосвященнические ризы, множество аббатов в митрах, большое число священнослужителей и толпа горожан ожидали тело короля за городскими воротами. Они тотчас окружили его и с пением заупокойных молитв проводили траурный кортеж через Лондонский мост, по Ломбардской улице до кафедрального собора св. Павла. Колесница, которая везла гроб, была запряжена четверкой роскошных вороных лошадей. На хомуте одной лошади висел английский герб, на хомуте другой были изображены гербы Франции и Англии, разделенные на четыре части так, как король носил их при жизни на своей груди; на хомуте третьей висел один герб Франции, и на хомуте четвертой — герб непобедимого короля Артура. Этот последний герб представлял собой три золотые короны на лазурном поле. Затем, после отпевания, тело усопшего поместили в Вестминстерской церкви рядом с другими королями Англии.

Так исчез с лица земли столь шумно прославившийся на ней английский король Генрих V, прозванный Завоевателем. Он проник во Францию гораздо глубже, нежели кто-либо другой из его предшественников. Генрих V взял Париж, который никому еще не удавалось захватить; он оставил своим наследникам титул короля Франции, и они сохраняли его до тех пор, пока, спустя четыре столетия, Наполеон острием своей шпаги не начертал на щите английского герба три французские лилии. Он умер, прожив лишь половину того срока, какой господь бог обычно назначает человеку. Это был один из храбрейших рыцарей своего времени, однако слишком неколебимый в своих намерениях и чересчур высокомерный в своих помыслах.

Едва успел герцог Бедфорт отдать Генриху последние почести, как посланец, прибывший из Парижа, известил его о том, что его уже ожидают для других похорон: умер французский король Карл VI.

Несчастный безумец отдал богу душу 22 октября 1422 года. Последний час его был печален и одинок, какою была и вся его жизнь. Рядом с ним не было ни королевы Изабеллы, ни дофина Карла, ни хотя бы кого-нибудь из пятерых, еще остававшихся у него детей; не было при нем и принцев его семьи: герцог Беррийский умер, герцоги Орлеанский, Бурбонский и Бретонский находились в плену, герцог Бургундский не осмеливался принять последний вздох того, чье королевство он бессовестно продал. Не было возле него ни единого друга!.. Междоусобица развеяла их или уже удерживала около дофина. Когда в последний, смертный час, в тот час, когда разум, прежде чем навсегда нас покинуть, обретает всю свою силу, подобно лампе, что вспыхивает ярким пламенем перед тем, как погаснуть вовсе, — когда в этот час немощный король обрел на время рассудок, зрение и дар речи и, бледный и умирающий, опершись на постель, поднялся и в ветхой и мрачной зале стал искать вокруг себя, на ком бы остановить свой последний взгляд, кому бы сказать последнее прости, он увидел лишь безучастные лица канцлера и камергера, стоявших у его смертного одра по велению служебного долга. Тогда он с глубоким вздохом снова лег, так и не произнеся тех последних слов, что утешают человека в его смертных муках, и закрыл глаза. Ибо только закрыв их, Карл вновь видел перед собою румяное лицо своего юного наследника, который — он был в этом уверен — сердцем не покинул отца, и лицо юной Одетты, преданной королю девушки, чья нежность, если не любовь, принесла ему чуточку счастья.