Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1

Пестрая толпа и восторженные крики наполняли все улицы и площади. Даже Пласо Педро забыла теперь свое древнее назначение, даже на ней теснился веселящийся народ, хотя менее роскошно одетый, чем на Пуэрто-дель-Соль, вокруг балаганов, где «черный великан», при звуках крайне фальшивой музыки, пожирал маленьких детей, а «доктор Фауст» показывал свои необъяснимые фокусы.

Старый и малый, богатый и бедный, забыв все различия классов, все заботы, полностью отдались веселью.

Мадридцы праздновали карнавал даже в самые тяжелые, самые несчастные свои годины: поэзия этого веселья развлекала народ и заставляла его забывать, хотя бы только на неделю, его позор, его бедствия, деспотизм духовенства, тяготевший над ним, точно роковое проклятие. Он плясал и скрывал свое озабоченное, бледное от голода и изнеможения лицо под толстой румяной маской.

Этот раз карнавал праздновался со здоровым юмором, с невозмутимой беспечностью. Опасности последних нескольких лет были забыты — войска карлистов были далеко, они ведь и сами праздновали карнавал в горах. Чужой принц, гостивший при дворе, велел бросать в народ золотые монеты и разносить ему печенье и фрукты. Молодая королева, разъезжая по Прадо, дарила разные красивые безделушки женщинам и девушкам, теснившимся вокруг ее экипажа, а мужчинам из простонародья, принимавшим ее с восторженными, громкими криками «виват», приветливо кланялась. Ни один форейтор не расчищал дорогу впереди, ни один солдат не конвоировал открытого экипажа. Молодой хорошенькой королеве не угрожало ничего, кроме бесчисленного множества летевших на нее цветов и букетов, которыми она, мать ее, Мария Кристина, и младшая сестра Луиза были почти засыпаны. Только у самых дверец экипажа, вежливо и осторожно, давая место теснившейся толпе, ехали два высокопоставленных офицера, дон Франциско Серрано справа, подле королевы Изабеллы, и дон Жуан Прим на другой стороне, возле королевы-матери.

Такое отличие доставалось только самым высшим грандам и фаворитам; поэтому народ узнал, что дон Серрано и дон Прим, пользовавшиеся милостью королевы, быстро подвигались к почестям. Иногда их сменяли дон Олоцага и дон Топете. Кроме того, молва о их необыкновенных приключениях во время погони за карлистами уже разнеслась по всему городу и не замедлила доставить им популярность, имевшую чрезвычайно важное значение.

Настал день большого придворного праздника.

Нетерпеливее всех ожидала его четырнадцатилетняя Изабелла, которая имела большую склонность к романтическим приключениям. Маскарад предоставлял ей прекрасный случай устраивать встречи и сцены по своему желанию при содействии фантастической, обворожительно роскошной обстановки, полной блеска красок и поэзии.

У главного портала, куда должны были подъезжать экипажи с гостями, были расставлены канделябры в виде светящихся деревьев. Кругом, на террасах, горели плошки. Ракеты без шума, пестрыми шарами взлетали в воздух, возвещая начало праздника.

Экипажи подъезжали длинными вереницами, поворачивали к подъезду и останавливались у лестницы, залитой светом, которая вела в приемные залы королевы.

Широкая мраморная лестница, покрытая коврами, оживилась. Вдоль золотых перил на каждой ступени стояли слуги, ожидавшие приказаний гостей.

Там, где эта лестница, ведущая в парадные залы, разветвляется, стояли по обе стороны два колоссальных льва, на одного из которых Наполеон, въезжая в Мадрид, положил руку и сказал: «Теперь ты в моей власти, кастильский лев!» У этого места мужчины и дамы расходились в разные стороны, чтобы потом, пройдя через множество передних, встретиться в волшебных громадных комнатах, откуда уже раздавалась музыка.

Для того чтобы незванные, под прикрытием маски, не очутились на придворном балу, генерал-интендант дворца отдал приказание слугам каждого экипажа при въезде в портал называть по имени сидящих в экипаже приглашенных.

Таким образом, в числе других высоких имен, называемых со всеми титулами, слышались и те, которые особенно интересуют нас: дон Серрано, дон Топете, принц Франциско де Ассизи, дон Олоцага, дон Жуан Прим. И, наконец, лакей, сидящий подле кучера в богатой обшитой галунами ливрее, шепотом произнес: «Его преподобие, патер Маттео!» — камердинеры поклонились, и экипаж покатился под колонны.

Лакеи, отворяющие дверцы, не знают, кто сидит в карете; если бы они даже знали, то не удивились бы тому, что патер королевы-матери в маске посещал бал.

Выйдя из кареты, патер помог сойти приехавшей вместе с ним донне, царственная фигура которой обращала на себя внимание. Замаскированная донна, патер и другие неузнаваемые гости поднялись наверх, в парадные залы, где уже волновалась блестящая толпа и кипела фантастическая, веселая жизнь.