Изабелла Католичка. Образец для христианского мира?

Siempre la lengua fue companera del imperio:культурное превосходство всегда сопутствует превосходству политическому — и экономическому, добавим мы сегодня. Идея эта не нова: Небриха взял ее у итальянского гуманиста Лоренцо Валла, который, разумеется, имел в виду латынь — латынь, пришедшую с римскими легионами; латынь, позволившую установить закон и распространить более развитую культуру [27]. Испания — наследница Рима; кастильскому наречию суждено стать испанским языком, языком универсальным, каким в свое время была латынь. Эта идея витала в воздухе. Испания 1492 года уверена в себе и в собственной миссии, горда своими успехами. Шесть лет спустя, в 1498 году, посол католических королей в Риме Гарсиласо де ла Вега (отец одноименного поэта) сознательно нарушил дипломатический обычай, заявив в присутствии папы и представителей Франции и Португалии о превосходстве кастильского языка над всеми другими языками христианского мира. Однако в 1498 году кастильский язык был еще далек от проторенного пути: лишь через век испанская литература, которую никто и не помыслит называть кастильской, завоюет сердца образованных европейских читателей, а испанизмы в большом количестве проникнут во французский язык, на котором говорили во Франции во времена Людовика XIII. Небриха предвидел это [28]. С 1492 года кастильский язык одержал верх над другими языками Иберийского полуострова, превратившись в язык культуры. Факт этот примечателен еще и тем, что данная эволюция была спонтанной: никакое политическое давление не заставляло поэтов Каталонии, Валенсии и тем более Португалии писать на кастильском наречии; они пользовались им по доброй воле, признавая превосходство языка, принадлежавшего самой динамичной политической группе полуострова. В 1611 году лексикограф Себастьян де Коваррубиас отметил этот факт в своем «Сокровище кастильского, или испанского, языка». В 1737 году это подтвердил и Грегорио Майанс-и-Сискар из Валенсии в своих «Началах испанского языка»: «Под испанским разумею я тот язык, на котором мы, испанцы, говорим, когда желаем, чтобы нас поняли окружающие». Кастильский в конечном счете стал испанским языком точно так же, как тосканский язык стал итальянским; иными словами, это не только язык, на котором говорят в его родной местности, — это язык, распространившийся за ее пределами и обогатившийся областными вариантами, что не мешало ему при этом оставаться самим собой.

2. ОТ ИСПАНИИ ТРЕХ РЕЛИГИЙ ДО ИНКВИЗИТОРСКОЙ ИСПАНИИ

В период с 1478 по 1502 год Изабелла и Фердинанд приняли три взаимодополняющих решения: они добились от папы создания инквизиции, изгнали иудеев и обязали мусульман Кастильской короны перейти в католическую веру. Все эти меры преследовали одну цель: установление единства веры. Так закончился длительный период, который принято идеализировать, — период, когда на территории Испании якобы в добром согласии жили приверженцы трех религий Священного Писания. Это красивый, но ложный постулат. Не стоит путать толерантность со свободой мысли и совести. Отношения между мусульманами, христианами и иудеями, установившиеся на Иберийском полуострове в период с VIII по XV век, были и оставались напряженными. Главенствующие религии (ислам, а затем христианство) терпели, если угодно, присутствие «иноверцев», но глагол «терпеть» в данном случае заключал в себе пренебрежительный оттенок. Терпеть существование другой религии значило мириться с соседством тех, кого осуждали, но не могли изгнать в силу различных причин: либо на это не хватало средств, либо с такими соседями мирились как с неизбежным злом [29]. Так повседневная мораль осуждает прелюбодеяние, но оно настолько распространено, что преследование его законом превратило бы жизнь многих в один нескончаемый конфликт. Следовательно, «мириться» или «терпеть» — значит закрывать глаза на сей факт, даже если это ведет к ослаблению предписания или способствует его нарушению.

Против подобной терпимости, напоминавшей своего рода снисходительное отношение к заблуждениям, выступал пастор Рабо-Сент-Этьен, говоря от имени протестантов Франции на заседании Национальной Ассамблеи 22 августа 1789 года: «Ваши принципы базируются на том, что свобода мысли и голоса — это право неотъемлемое и незыблемое [...]. Я требую французских прав для двух миллионов дееспособных граждан. Им нужна отнюдь не терпимость — они требуют свободы! Терпимость! Призрение! Прощение! Милосердие! Все это в высшей степени несправедливые идеи в отношении инакомыслящих, поскольку истинно то, что различие религий или воззрений не является преступлением. Терпимость! Я требую, чтобы это слово запретили — и оно будет запрещено, это несправедливое слово, изображающее нас гражданами, достойными сожаления, виновными, которых прощают!» [30]

Испания трех религий