Изабелла Католичка. Образец для христианского мира?

Упорство Изабеллы, с каким она стремилась обречь свою соперницу на лишение свободы, ретроспективно освещает династическую распрю. В 1479 году королева расправилась и с внешней, и с внутренней оппозицией — отныне никто не оспаривал ее прав. Чем же было вызвано такое ожесточение против Хуаны? Вероятно, тем, что Изабелла все же считала ее законной дочерью Энрике IV, а потому она представляла серьезную политическую угрозу. В любой момент Хуана могла напомнить о своих правах, объединить недовольных и внести раздор в дела Кастильского королевства. К тому же попытки использовать принцессу в политических целях действительно были. Чтобы оказать давление на католических королей, король Хуан Португальский поговаривал о браке Хуаны с Франциском Фебом, королем Наварры. После смерти Изабеллы (ноябрь 1504 года), когда отношения между королем Фердинандом Арагонским и Филиппом Красивым, супругом кастильской королевы Хуаны Безумной, накалились до предела, первый даже стал подумывать о женитьбе на «Сиятельной сеньоре». Поскольку португальский король выступил против такого шага, Фердинанд взял в жены Жермену де Фуа, племянницу Людовика XII. Согласно Диего Клеменсину, король Хуан II Португальский просил Хуану отказаться в его пользу от ее прав на кастильскую корону: документ, подтверждающий это, якобы был составлен 15 июля 1522 года, но его держали в секрете. Неясно, зачем было португальским королям после 1479 года по-прежнему относиться к Хуане как к инфанте, если бы они сомневались в законности ее рождения. Потому следует признать очевидное: с юридической точки зрения Изабелла не являлась законной наследницей. На помощь ей пришли обстоятельства: успех узаконил ее положение, и Испании не пришлось об этом пожалеть.

Королева Кастилии

 Одностороннее решение Изабеллы объявить себя «королевой и владычицей» Кастилии (13 декабря 1474 года) задело не только сторонников Хуаны, предполагаемой дочери покойного короля, — оно шокировало и Фердинанда Арагонского, человека, ставшего в 1469 году ее мужем. Теперь же, когда его звали лишь «законным супругом» королевы, Фердинанд понимал, что его роль свелась к не слишком славной роли принца-консорта. Если Изабелла действовала быстро, не дожидаясь возвращения супруга (который находился тогда рядом со своим отцом в Арагоне), то потому, что знала — арагонцы, как и некоторые кастильцы, предпочли бы, чтобы ими правил Фердинанд. На то были две причины. Прежде всего, закон не давал ясных указаний насчет права женщин управлять страной. Конечно, в случае отсутствия наследника мужского пола женщина получала и передавала права на наследование короны, но следовало ли из этого, что она могла управлять единовластно? Редкие прецеденты, возникавшие в Средние века, указывают на то, что в подобных случаях королевством правили муж или сын — и отнюдь не в качестве соправителей [10]. Далее, Фердинанд считал, что он обладает тем же правом управлять Кастилией, что и его супруга: его отец Хуан II был по происхождению кастильцем, а сам Фердинанд являлся прямым наследником династии Трастамаров.

В ответ на эти притязания Изабелла сослалась на соглашение, заключенное в Сервере 7 марта 1469 года еще до ее брака, — целью последнего было установить права каждого из будущих супругов. Договор заметно ограничивал права Фердинанда: любой документ, подписанный им, должна была скрепить подписью и его супруга; будущий король мог покинуть территорию Кастилии лишь с согласия своей жены; любая инициатива, предложенная им, должна была получить ее согласие... Хайме Висенс Вивес был вправе назвать условия этого контракта унизительными [11]. Фердинанд, бесспорно, надеялся, что они не будут истолкованы буквально, но в декабре 1474 года его постигло разочарование. Отношения супругов становились все более натянутыми. 2 января 1475 года Фердинанд встретился с супругой в Сеговии, однако вопрос об управлении королевством был решен лишь 15 января. То, что вошло в историю под именем «Сеговийских соглашений», можно свести к двум пунктам:

1) Изабелла не поступилась ничем из своих прав и принципов, оставшись единовластной обладательницей короны. Ее личная победа создала прецедент: с этого времени за женщинами в Кастилии стали не только признавать возможность передавать права престолонаследия, но и самим осуществлять королевские прерогативы [12].