Избавление от КГБ

В Минске Освальд встретился со своей будущей супругой Мариной Прусаковой, которая работала провизором в аптеке. Вопреки высказывавшимся в США подозрениям она не была агентом КГБ.

Постепенно Освальд стал тяготиться пребыванием в СССР. С января 1961 года он начал настойчиво добиваться разрешения на выезд из СССР, восстановил постоянную переписку с жившими в Техасе матерью и братом. В 1962 году Освальду вместе с женой и родившейся дочерью был разрешен выезд в США.

Незадолго до трагических событий в Далласе он обратился в советское посольство в Мексике с просьбой выдать ему визу на въезд в СССР на постоянное жительство. Его просьба была отклонена.

В анализе обстоятельств гибели Джона Кеннеди, который проводил КГБ, в том числе с использованием разведывательных каналов, делался вывод о том, что покушение «было организовано реакционными монополистическими кругами в союзе с профашистскими группами Соединенных Штатов с целью усиления наиболее реакционных и агрессивных аспектов в политике США». Имя Освальда называлось в качестве возможной подставной фигуры или соучастника широкого заговора.

У меня нет сомнений в подлинности имеющегося досье на Освальда. Сфальсифицировать его было невозможно да и незачем — ведь никто в 60-е годы не предполагал, что оно когда-нибудь станет достоянием гласности.

С «делом Освальда» у меня оказалось немало хлопот. К нему рвались многие представители советских и зарубежных средств массовой информации, требуя эксклюзивного доступа. В общих чертах с содержанием дела мы могли их ознакомить и знакомили, не допуская какой-то эксклюзивности. Но ответы на все вопросы могло бы дать только рассекречивание всего досье. Я полагал, что это возможно, за исключением тех материалов, которые раскрывали бы агентуру или нарушали права граждан. Была создана специальная комиссия по официальному рассекречиванию, которая сперва вообще отказывалась дело открывать (под предлогом недопустимости раскрытия методов оперативной работы), а потом представила заключение, где допускала возможность рассекречивания весьма незначительной части документов. Заключение я вернул, начался новый тур проволочек, когда был найден «гениальный» бюрократический прием — привлечь к работе представителей КГБ Белоруссии, где составлялось большинство документов. Не поставив меня в известность, досье отправили на экспертизу в Минск, где оно и оказалось к моменту моей отставки. Так что дело Освальда еще ждет своих исследователей.

Вопрос об американских военнослужащих, захваченных в плен во Вьетнаме и якобы находившихся в Советском Союзе.

Откровенно говоря, мне трудно поверить сообщениям наших и американских аналитиков, что в советских лагерях и тюрьмах могли содержаться чуть ли не тысячи американских военнопленных. Даже при всем том, что мы узнали о преступлениях режима, подобное не укладывалось у меня в голове. Тем не менее я сделал соответствующие запросы в службы разведки, контрразведки и военной контрразведки. Последние две вообще не располагали данными на этот счет. Центральная служба разведки после неоднократных проверок архивных материалов и действующих дел, опроса бывших руководителей резидентур, находившихся в 60–70-е годы во Вьетнаме, обнаружила только один факт поездки во Вьетнам О. Нечипоренко для беседы с находившимся в плену сотрудником советского отдела ЦРУ. И это — все. хотя и подозрительно мало. Но об этом теперь О. Нечипоренко намерен рассказать сам.

Что же касается заявлений Олега Калугина о том, что контакты, подобные названному, были более частыми, то я не располагаю никакими документами, чтобы их подтвердить или опровергнуть.