Изборский витязь

Он был прав. Боярин проводил его туда, где уже укладывали мёртвых, готовя к погребению. Там же были все торопецкие дружинники - кто уцелел в сече. Обнажив головы, они стояли тесным кругом над телом своего князя. Давид Мстиславич Торопецкий со сложенными на груди руками лежал на разостланном алом плаще и, казалось, спал, И был он так тих и кроток, словно блаженный псалмопевец Давид[230]. Он пал в самый разгар сечи, едва успев узнать, что брат пришёл-таки ему на помощь. Потеряв князя, дружинники не дрогнули и никуда не ушли от его тела до самой победы.

Дав Ярославу постоять над телом родича - как-никак, дядя жены Ростиславы, - боярин тронул князя за плечо:

   - Пойдём, княже! Князь Владимир зовёт!

Владимир был ранен и лежал в обозе с другими ранеными. На плече его набухла кровью второпях наложенная повязка. Он приподнялся на локте, встречая Ярослава.

   - Ты цел, - не то удивился, не то позавидовал он. - А я вот... И Давид погиб...

   - Знаю, - сухо кивнул Ярослав.

   - Ты как?

   - Мечник мой меня закрыл, на себя удар принял, - коротко ответил Ярослав.

   - Господь тебя хранит... Юрия, сыновца моего, не видал? - Владимир жадно схватил младшего князя за руку. - Он как? Живой?.. Сыщи его, Ярослав!

   - Сыщу, непременно! - заверил тот.

Владимир продолжал:

   - Слушай, что скажу!.. Помру я, ты в Новгороде когда сядешь, Псков из вида не теряй!.. Сын мой, Ярослав, ныне в Ливонии. Вернуться задумает - не доверяй ему! Я из Пскова уехал, потому что изгнало меня вече, так оно же меня потом и приняло!.. А он сам уехал, и когда я ворочаться надумал, сам порешил в Риге остаться. Глянулось ему там!.. Звал я его, а он меня бросил, рукой махнул... Бели вздумает на псковский стол сесть, рыцарей с собой приведёт... Тогда всё напрасно!.. Слышишь? Гляди на Псков!..

   - Не рано ли о смерти задумался? - попробовал остановить его Ярослав. - И с чего ты взял, что сын твой Псков взять хочет?

   - Слушай меня! - упрямо зашептал Владимир. - Я знаю!.. Юрия мне найди! Ему всё отдам! Он не уедет, нет!.. Сыщи Юрия!

Обещав исполнить просьбу, Ярослав освободился от руки Владимира и отошёл.

Победа была полной, урон русским полкам был нанесён небольшой - в основном ранеными и искалеченными, полонённых и награбленное отбили. Но погибли или находились при смерти такие люди, что победа казалась поражением. На душе было тяжко.

Именно тогда Ярослава нашёл Ян. Он уже знал о смерти князя Давида и гибели княжьего мечника. Василий был его другом ещё с первых дней службы у князя, и сейчас он просто подошёл к Ярославу, коротко поклонился и уже хотел было отойти, но князь вскинул глаза и взглядом остановил воеводу:

   - Каких людей теряю! - промолвил он. - Собой меня закрыл!..

   - Он для Руси тебя сохранил, княже, - ответил Ян.

Князь только быстро кивнул.

   - Один ты у меня остался, - произнёс он. - Не оставляй меня! Не отпущу! Ты последний остался!.. И быть тебе первым моим воеводой!

Он резко замолчал, вскидывая совершенно сухие, спокойные глаза. Ян хотел что-то сказать, но промолчал и только ниже склонил голову.

Но всё-таки это была победа, и первые плоды её созрели в ту же осень. Прослышав о сражении под Усвятом, новгородцы, которые, как потом выяснилось, всё же собрали по настоянию владыки ополчение и даже выступили оборонить южные волости и многострадальную Русу, эти новгородцы вечем постановили снова звать на княжение Ярослава Всеволодовича. Выходило совсем по словам посадника Ивана Дмитрича - переяславльский князь совладал с литовцами, разогнал их, отняв весь полон и обозы, перебил тысячи две рыцарей, нескольких знатных немцев взял в плен и, следовало, достоин быть князем Новгорода.

Весть об этом застала Ярослава в Переяславле - не успел он вернуться домой и рассудить, что делать с пленными немцами. Двое из них были древних тевтонских родов - чуть ли не тамошние князья, третий по сравнению с ними оказывался боярином. Гонцы из Новгорода решали вопрос - отдать пленных городу, и пусть он берёт с них какой хочет выкуп.

В грамоте новгородцы слёзно просили Ярослава стать над ними главою, соглашались на все его условия, клялись, что заплатят все понесённые им убытки и целовали крест на том, что будут ему верны и никогда от себя не прогонят. Короче, расстилались перед ним коврами. Ярослав для виду потомил послов, поездил с ними на охоты и в объезд Переяславской волости и лишь поздней осенью пустил назад, обещая, что вскорости будет сам.

Он и в самом деле следом за ними по первопутку явился в Новгород, и был встречен боярами, духовенством, купечеством и простыми людьми с великою честью. На радостях город не стал спорить с ним о княжем выходе[231] и условиях княжения. Он даже не заметил, как Ярослав впервые же дни отменил старые Ярославовы грамоты, заново утверждённые было его предшественником Михаилом Всеволодовичем. Ярослав хотел, чтобы в Новгороде не осталось о нём памяти - он хотел видеть этот северный город только своим и ревновал его к любому другому князю, как вечно занятый и потому редко бывающий дома муж ревнует остающуюся без него в тереме жену.