Избранная

Поезд не замедляет ход, но она выпрыгивает из вагона. Остальные члены фракции следуют за ней, поток одетых в черное, покрытых пирсингом людей немногим старше меня. Я стою в дверях рядом с Юрайей. Поезд мчится намного быстрее, чем мне когда-либо доводилось прыгать, но я не могу струсить сейчас, перед членами фракции. И я прыгаю, больно ударившись о землю и пробежав несколько шагов, прежде чем восстановить равновесие.

Мы с Юрайей догоняем членов фракции, как и остальные неофиты, которые почти не обращают на меня внимания.

По пути я осматриваюсь. «Втулка» за спиной, черный силуэт на фоне облаков, но здания вокруг темные и притихшие. Значит, мы на север от моста, в заброшенной части города.

Мы поворачиваем за угол и рассыпаемся по Мичиган-авеню. На юг от моста это оживленная улица, запруженная людьми, но здесь она пустынна.

Подняв глаза, чтобы изучить здания, я немедленно понимаю, куда мы направляемся: в небоскреб Джона Хэнкока, черную колонну с перекрещенными балками, самое высокое здание на север от моста.

Но что мы будем делать? Взбираться на него?

По мере приближения к зданию члены фракции пускаются бегом, и мы с Юрайей мчимся за ними. Толкая друг друга локтями, они протискиваются в двери у основания здания. Стекло в одной из дверей разбито, так что осталась только рама. Я прохожу сквозь нее, не открывая, и следую за членами фракции через зловещий темный вестибюль, хрустя битым стеклом под ногами.

Я думала, мы поднимемся по лестнице, но мы останавливаемся у ряда лифтов.

— Лифты работают? — как можно тише спрашиваю я у Юрайи.

— Ну конечно. — Зик закатывает глаза. — Думали, я совсем идиот и не пришел сюда пораньше, чтобы включить аварийный генератор?

— Ага, — отвечает Юрайя. — Есть немного.

Зик сердито смотрит на брата, зажимает его шею и втирает костяшки пальцев в макушку. Может, Зик и меньше Юрайи, зато, наверное, сильнее. Или, по крайней мере, быстрее. Юрайя пинает его в бок и высвобождается.

Я усмехаюсь при виде растрепанных волос Юрайи, и двери лифтов распахиваются. Мы грузимся внутрь: члены фракции в один лифт, неофиты — в другой. По дороге бритая наголо девушка наступает мне на ногу и не извиняется. Морщась, я хватаюсь за ногу и подумываю пнуть негодяйку по голени. Юрайя изучает свое отражение в двери лифта и приглаживает волосы.

— Какой этаж? — спрашивает бритая наголо девушка.

— Сотый, — отвечаю я.

— Ты-то откуда знаешь?

— Линн, успокойся, — говорит Юрайя. — Не кипятись.

— Мы в стоэтажном заброшенном здании с горсткой лихачей! — рявкаю я. — Почему ты этого не знаешь?

Она не отвечает. Просто вдавливает нужную кнопку.

Лифт несется наверх так быстро, что у меня сосет под ложечкой и закладывает уши. Я хватаюсь за поручень у стенки лифта, глядя, как растут номера этажей. Двадцатый, тридцатый, и волосы Юрайи наконец разглаживаются. Пятидесятый, шестидесятый, и мои пальцы перестают болеть. Девяносто восьмой, девяносто девятый, и лифт замирает на сотом этаже. Хорошо, что мы не пошли по лестнице.

— Интересно, как мы выберемся на крышу… — Юрайя умолкает.

Сильный порыв ветра ударяет меня, отбрасывая волосы за спину. В потолке сотого этажа — зияющая дыра. Зик прислоняет к ее краю алюминиевую лестницу и начинает взбираться. Лестница скрипит и шатается у него под ногами, но он спокойно поднимается, насвистывая. Выбравшись на крышу, он поворачивается и придерживает лестницу для следующего.

Я на мгновение задумываюсь, не ждет ли нас верная смерть под маской игры.

Подобная мысль посещает меня не впервые с Церемонии выбора.

Я поднимаюсь по лестнице после Юрайи. Это напоминает мне, как я карабкалась по перекладинам чертова колеса, а Четыре взбирался за мной. Я снова вспоминаю его пальцы на своем бедре, как он помог мне не упасть, и чуть не промахиваюсь мимо ступеньки. «Глупо».

Прикусив губу, я добираюсь до верха и встаю на крыше небоскреба Джона Хэнкока.

Ветер такой сильный, что я больше ничего не слышу и не чувствую. Приходится прислониться к Юрайе, чтобы не упасть. Сперва я вижу только болото — обширное, коричневое, бесконечное, простирающееся до горизонта, безжизненное. В другом направлении лежит город, и во многих отношениях он неотличим от болота, такой же безжизненный, с неведомыми мне границами.

Юрайя куда-то указывает. К одному из столбов на крыше башни приделан стальной трос толщиной с мое запястье. На земле лежит груда черных перевязей из грубой ткани, достаточно больших, чтобы вместить человека. Зик хватает одну из них и закрепляет на шкиве, который свисает со стального кабеля.

Я прослеживаю взглядом кабель. Он тянется поверх группы зданий и вдоль Лейк-Шор-драйв. Не знаю, где он заканчивается. Ясно, впрочем, одно: если я пройду через это, узнаю.

Мы собираемся скользить в черной перевязи вниз по стальному тросу с высоты тысяча футов.

— О боже, — произносит Юрайя.

Я могу лишь кивнуть.