Избранная 147/2 (СИ)

— Думаешь дело в этом? Или твой мир состоял из сладкой ваты, единорогов и разноцветных бабочек? Может у тебя и правда память отшибло? Ты помнишь свое будущее? Заглядывала ли в зеркала других Избранных? Ты слышала лишь заманчивые посулы! Обещание награды. Богатство, любовь и магия не компенсируют ужас, который приходится пережить по дороге. Битвы, погони, драки, кровь, убийства! Вот что было в моем будущем, прежде чем я доживала до счастливого конца. У меня умер друг. На моих руках! Я прокручивала эту сцену сотни десятков раз. Результат один. Я думала со мной что-то не так. Почему я проигрываю в зеркале одну и ту же ситуацию раз за разом, и ничего не могу поделать? Человек, самый достойный, честный, и лучший из людей, которых я когда-либо знала, встречает меня в новом мире, поддерживает во всех сложных ситуациях, бесплатно обучает магии, в итоге жертвует собой, спасая мне жизнь. Я была сбита с толку. Я не понимала. Я взмолилась Клоду, сказала, помоги, я не могу позволить этому произойти. В чем загвоздка? Какое правильное решение нужно принять? Помоги мне! Знаешь, что он ответил? Что я не должна заморачиваться. Что это событие — обязательный этап моего становления как Избранной. Что лишь потеряв кого-то важного, я получу силы победить.

Я собиралась что-то ответить, но Алиса не дала мне такой возможности.

— А моя гарантированная любовь, — хмыкнула она. — Принц на белом коне, так ты это назвала? Ты помнишь, что я рассказывала про спасаемый мир? Про царя в белокаменном дворце с гаремом. Это его сердце я должна была завоевывать. Тирана. Диктатора. Похотливый мужик, не понимающего слова «нет». Наша с ним первая ночь мало чем отличалась от изнасилования. Разве что лепестками роз, свечами, большой кроватью и тем, что никто бы не принял мое заявление в полицию. Вот такого человека мне предстояло полюбить. Примерно лет через двенадцать, если я не ошибаюсь. Стокгольмский синдром и сломанная личность — залог успеха любого брака. Что скажешь на это? Только давай не про спасение мира. Не о том, что мое счастье и некоторые неудобства могут потерпеть, если дело касается нескольких миллиардов жизней. Этого я наслушалась вдоволь.

Я опустила глаза.

Я не знала, что сказать. Не знала, как бы себя чувствовала на ее месте. Мы же Избранные. Разве с нами все так происходит? Мы же выбираем свои единственно верные, идеальные для нас мира. Как такое может произойти?

Я не видела историй своих подруг. Не так, что б от начала и до конца. Мельком, урывками, моментами. Но если бы их зеркала показывали что-то откровенной жуткое, разве они бы со мной не поделились? Разве не начался бы бунт ста сорока семи?

— Задумалась, так? — усмехнулась Алиса.

Она могла врать. Или…

— Погоди! Ты помнишь Центр? Клода? Свой мир? Так зачем тут я?

— Ты не догадалась? До сих пор не поняла, даже после того, как я все рассказала? Тинхе нашел меня в одном из зеркал, когда я была на грани. Я уже знала, что такая жизнь мне не подходит. Что как бы упорно я не тренировалась, мне не спастись. Не изменить судьбы. Я знала, Дробь, но поделать ничего не могла. Тинхе стал для меня спасением. Не спорю, наш разговор начался вполне стандартно. Он пытался выяснить что-нибудь о мирах, куда отправлюсь я или мои соотечественницы. Расспрашивал о том, что происходит в Центре. Я держалась осторожно. Отвечала уклончиво. Я знала, что мне не стоит вести с ним беседы, но остановиться не могла. Это я предложила. Мы заключили договор. Я сдаю миры всех Избранных. А он находит и забирает меня в Лэйтарию. Конечно же, я не могла претендовать на гражданство. Обладать магией Золотой оси — обязательное условие для леди. Как бы ни была сильна и продвинута эта цивилизация, собственную родную магию передавать кроме как своим потомкам, они не научились. Тинхе рассказал мне все. Передал слово в слово все то, что я просила. Он не обманул меня. Он сдержал свое обещание.

Во мне мелькнула искра надежды.

— Он мог соврать. Это же Враг!

— Он предоставил записи наших разговоров. К сожалению, их было недостаточно, чтобы я открыла проход в Центр. Но хватило, чтобы я ни разу не пожалела о принятом решении.

Она закатала рукав длинного платья. Красная метка четко выделялась на белой коже.

— Ты стала лэй добровольно, — я хотела произнести это спокойно, но не удержалась от презрения. Я слишком устала, чтобы контролировать свои эмоции. — Мы же с тобой с одного мира. С одной планеты. Уверена, что из одной страны тоже. Как же ты могла пойти в узаконенное рабство? Ты в кино вообще ходила? Видела, чем оборачиваются вот такие гедонистические утопии?