Избранная для Альфы

Кузя сделал вид, что ничего не понимает, и отвернулся. Только нервно дергающийся кончик хвоста сдавал этого пушистого упрямца с головой.

— Кузя, я и сама люблю эти стены, поверь, но больше мы не можем здесь жить, — мой голос эхом разносился по пустым комнатам. — Тебе понравится в городе. Вот увидишь! Там за окном куда больше жизни. Голуби. Воробьи. Я куплю тебе самую мягкую подушечку на подоконник.

Хвост заходил ходуном. Не впечатлили деревенского матерого кошака какие-то там городские голуби. У него вон за соседским забором целый курятник. Только и успевай цыплят таскать и от хозяина птиц уворачивайся.

— Кузя-а-а! — мое терпение медленно истлевало. — Мне нужно учиться, милый, а тебе и бабушке быть поближе к врачам. Не упрямься, хороший мой, самой тяжело.

Кот обернулся, мяукнул и, спрыгнув с подоконника, нет, не забрался в сумку. Он демонстративно, не спеша, отправился в комнату бабушки.

Ну что мне было делать?! Пришлось следовать за этим пушистым хвостом.

— Кузя-а-а, — взмолилась я, — ну, пожалуйста...

Только вот кто бы меня слушал?!

Подойдя к шкафу, мой любимец приоткрыл дверь и попытался лапой вытащить нижний ящик. Нахмурившись, я не смогла припомнить — забирала ли я или бабушка оттуда вещи.

— Ну-ка милый в сторону! — Взяв на руки толстенького кота, дёрнула за ящик. Он с трудом, но подался и выдвинулся, царапая деревянный пол.

Я замерла, глядя на лицо дорогого мне человека.

Шесть лет назад в наш дом пришло горе. Судьба отобрала у нас деда, навечно нанеся кровоточащую рану на сердце, которая не желала затягиваться и ныла, тревожа душу.

Это был удар для всех!

Подняв небольшой портрет, провела по нему ладонью, стирая тонкий слой пыли. Как мы могли забыть о нем?!

Заглянув в ящик, обнаружила там и старый толстый альбом с цветными и чёрно-белыми местами пожелтевшими фотографиями. Открыв его, почувствовала, как предательски щипают глаза. Взяв в руки карточку, улыбнулась, хоть на сердце было тяжело.

Дедушка, еще молодой. Да, я запомнила его именно таким.

И сейчас он смотрел на меня с фото и улыбался, словно пытаясь подбодрить.

Сильный мужчина всегда выглядел моложаво. Крепкий, уравновешенный, дальновидный. Работящий. Он с рассветом выходил в огород, колол дрова для бани, растягивал шланги для полива многочисленных грядок. Дедушка всегда сам выполнял тяжелую работу. Я ни разу не видела, чтобы бабуля в руках лопату держала.

Так было заведено всегда.

Я отложила фотографию и перелистнула страницу.

Вот он стоит с другом, а на снегу перед ними огромный кабан.

Дед слыл самым удачливым охотником в нашей деревне. Соседи шептались, что он заговорен. Да, мы жили замкнутой семьей. Гостей не приветствовали, на порог своего дома пускали не каждого. А желающих было много. Бабуля умела лечить травами, и легкие хвори, и тяжелые. В нашем сарае хранилось обилие сушеных веточек, корешков, листьев, соцветий, коры. И ничего странного в этом я не видела.

Нередко бабулю за глаза ведьмой называли.

Она знала про это, но всегда довольно посмеивалась над своим прозвищем.

Дед же, уходя в лес, который начинался прямо за нашим огородом, обычно возвращался с добычей. Зимой — зайцы, кабаны и косули. А уж по осени, ух, сколько гусей и уток мы ощипывали. Мясо у нас всегда водилось, за счет него и доход получали. Торговали.

Да и вообще, жили мы замечательно.

Я снова перелистнула страницу. Вот мы крутимся на летней кухне. Я совсем еще девчонка, а на руках черный котенок.

— Смотри, Кузя, каким худеньким ты был.

Кот зыркнул на меня зелеными глазищами и принялся нализывать переднюю лапу.

Я усмехнулась.

Глава 2

Да, мы жили хорошо. Дружно и весело.

Всегда в делах и заботах. Бабуля грядки пропалывает, я дом убираю. На кухне мы вместе хозяйничали. То булочки испечём, то пирог с мясом. Дед, то сарай подлатает, то фундамент подмажет, забор обновит, для курочек насесты подправит. Кузька мышек таскает исправно. Так что все при работе. Забот было много, лени мы предавались редко.

Так и прошло мое детство. Яркое, счастливое, ничем не омраченное...

Я закрыла альбом и поднялась, на пол выпала еще одна фотокарточка.

Склонившись, взяла ее в руки и замерла. Злость кольнула сердце.

«Почти ничем не омраченное» — исправила я сама себя.

Родители!

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы узнать их.

Вот настолько близки мы были...

Они жили в городе, в семидесяти километрах от нашей деревеньки. В гости приезжали очень редко и непредсказуемо. Могли вообще не появляться годами. Меня к себе никогда не звали и не забирали. Даже не представляла, где они там обитают, только адрес в памяти мелькал. Видела у бабушки в блокноте. Вроде у них там дом, а может, и нет. Я же, сколько себя помнила, никогда не покидала бабушку и деда и ни разу в город не выезжала. Словно оберегали они меня от чего-то.

Даже сейчас, переезжая, мы ничего им не сообщили и не связались. Сразу понятно — не помогут, а может, еще и озлобятся. Подумают, что о помощи просить будем.

Вот еще, погибать буду, а к ним не поползу!

Заглянув в ящик, не увидела там больше ничего ценного. Старые открытки, вырезки с рецептами из журналов, календарики...