Избранная для Драконов

Сейчас ею овладел не только страх и ужас… А еще и стыд, всесокрушающий, пробирающий до костей, выворачивающий сердце наизнанку стыд! Ее тело обдало жаром понимания. Теперь она ясно осознала, кто скрывается за этой тьмой.

Сильно зажмурив глаза, она попыталась сдвинуть обратно колени. Ей нужно подумать о чем-то… о маме… нет, о папе… нет, о свой любимой собачке…

Но стоило только чему-то твердому упереться ей в промежность, с ее губ сорвался вскрик:

– Ах!

Эль распахнула глаза.

– Ты такая сочная девочка, – на нее смотрели горящие красными углями огненные глаза инкуба.

– Сгинь, демон, сгинь, – губы Эль вмиг пересохли, и во рту язык еле шевелился.

– А, ты я смотрю, не столь невинна, как кажешься на первый взгляд, – зловеще захохотал инкуб и сильнее вжался в ее промежность.

– Patronus Charm, – из последних сил проговорила Эль, и ее левую сторону обожгло пламя.

– Проклятая чертовка! – услышала она будто сквозь толщу воды.

Глаза заволокла пелена, но девушка все же успела заметить, как инкуб, обернувшись тьмой, расправил огромные крылья над ней и взмыл вверх, оставляя ее здесь, внизу.

Громкий крик, и вокруг Эль снова образовалась тьма, ледяная и безжалостная. Она обнимала истерзанное тело нежно, утаскивая, убаюкивая в своих толщах. Эль, обреченно уставившись в пустоту, погружалась на дно все глубже и глубже. Благо она успела сделать глубокий вдох, прежде чем уйти под воду, и это ей дало еще несколько секунд насладиться тишиной, спокойствием, которое сковывало ее сердце.

Холодно. Элизабет сделалось невыносимо холодно.

Рваный вдох…

Еще вдох….

И девушка резко сгибается пополам на кровати.

– Во-оды, – прохрипела Элизабет, хватаясь за левую сторону плеча, – во-о-оды!

Но в ответ тишина. Эль разодрала слипшиеся от слез ресницы и огляделась по сторонам. Комната наполнена ярким светом, и внутри никого нет.

– Маги Всемогущие, – прохрипела девушка, глядя на часы, неоновые цифры которых бежали со скоростью света, показывая, сколько сейчас времени за пределами Магической Академии.

Дикая боль пронзила предплечье Элизабет.

– Что за чертовщина?

Она попыталась сдернуть с себя остатки бирюзового платья, но сделала только хуже, так как в этом месте материя прикипела к коже, и стоило Эль хоть немного оттянуть ее, как боль сменилась нестерпимым жжением.

– Мамочка родная, да что же это? – девушка кинулась в душ, уже не сдерживаясь, застонала.

Сквозь пелену слез, навернувшихся на глаза от едкого запаха паленой кожи, девушке хотелось сейчас только одного – ослабить боль, остудить огонь, прожигающий кожу.

Элизабет залезла под душ в том, в чем была, и, голосовой командой отрегулировав температуру воды, запустила программу купания.

Водный поток обрушился на тело Элизабет, омывая его со всех сторон, доставая до каждого миллиметра ее кожи, проникая под каждую ниточку испорченной ткани на ней. Элизабет словно в замедленной съемке увидела, как отмокает на ее плече ткань, как тугие струи сдирают ее с влажной кожи, смывая обрывки материи и унося с собой испорченную вещь в водосток.

Но это сейчас девушку заботило меньше всего. Ее взгляд был прикован к тому, что она видела над левой грудью, чуть нижи ключицы. Элизабет застыла каменным изваянием, таращась испуганно на цветок, еле заметно прорисовывающийся у нее на коже. Она, не веря своим глазам, медленно провела пальцем по контурам рисунка, видя, как он оживает, как дрожат лепестки цветка, которые сомкнуты в бутон, и двигаются тонкие листья на стебле, смещаясь под ее прикосновениями.