Избранная для северного дракона (СИ)

Под невеселые размышления и аккомпанемент дождя слушаю биение ее сердца — единственное, что осталось от оригинала. Все остальное чужое: внешность, запах, тактильные ощущения. До одури хочется сдернуть с нее нелепую, уродливую оболочку, чтобы прикоснуться к ней настоящей. Но рано. Я ведь даже не разобрался в своем к ней отношении.

Цепляюсь за ошметки здравого смысла ровно до той поры, пока ее вилса не падает в пропасть. Тогда в ход вступают инстинкты.

За секунду срываю ремни. За вторую спрыгиваю наземь, готовый к обороту. Дракону поймать ее будет легко, но ровно на третьей секунде вилса впивается в скалу, так что полет моей бедняжки обрывается, по сути не начавшись. Бешеный стук ее сердца рикошетит в моем. И, хотя каждый момент инцидента я держу под контролем, когда Ника, бледная, испуганная, оказывается наверху, привязываю ирэю к себе, а вилс отправляю домой. Так спокойнее.

Мы гуськом шагаем в пещеру, где я планирую под завязку зарядиться магией.

Там, во мраке пещеры развожу костер и на миг закрываю глаза. Дождь смыл все специи с ее кожи. Вдыхаю родной запах, перемешанный с нотками мокрой ткани, и внутри все сжимается. Моя. Моя насквозь замерзшая девочка, которую хочется стиснуть в охапку и не отпускать. Хотя бы, пока не отогреется.

Срываю прочь промокшую одежду. Игнорирую смешные попытки мне сопротивляться.

Зачем стесняться, глупышка?

Я ведь не вижу тебя! Старушечье тело — это не ты.

И вдруг ирэя со злостью бросает:

— Я н-не Д-дариника!

— Что ты несешь! — пытаюсь ее вразумить, а у самого сердце долбится об ребра, как бешеное. Потому что понимаю: она не врет. И все, что говорит дальше, — тоже правда.

— М-мою душу п-перенесли из другого мира в тело твоей невесты, — выговаривает сердито. — Я не Д-нариника, а В-вероника. Так что можешь и дальше звать меня Никой. А м-можешь никак не звать, если решишь… Ладно. Н-неважно.

— Что за смертник это сотворил? — рычу. — И какого кхара он к тебе полез…

Вопросы сыпятся из меня один за другим. Стоит мне умолкнуть, как она начинает торопливо, сбивчиво объяснять, видно, успев испугаться то ли моего тона, то ли собственной честности.

— Д-дариус хотел поменять нас с Дариникой местами на время, но не успел вернуть обратно. Я с-слишком быстро стала твоей ирэей. Он сказал, такова была воля Трехликого. Еще сказал, что я и есть твоя истинная, которая повидала другие миры…

Ника говорит, говорит, говорит.

О том, как она терялась в происходящем и боялась ошибиться. Как скучала по дому. Как удивлялась магии и странным дворцовым традициям. Как впервые увидела дракона. Как в ней проснулась магия при мысли обо мне.

Утыкаюсь носом в теплую макушку, снова вдыхаю родной аромат — и все внутри вибрирует от счастья и дикой благодарности за то, что она рядом.

Прижимаю ее к себе крепче.

Непостижима порою воля Трехликого, но этот ход с обменом мне прекрасно понятен.

Малышка никогда меня не предавала.

И то хорошее, что я в ней увидел, — настоящее.

Не фальшь.

С ней можно начать с нуля, а не с жирного минуса.

Это значит, настало время сдернуть с нее уродливую оболочку.

*****

Ника

Когда я начала откровенничать, то ужасно злилась. Мне было все равно, что он подумает. Хотелось лишь уязвить и оттолкнуть, а теперь…

Спереди полыхает костер, сзади обволакивает жар его тела. Чем дольше говорю, тем больше меня отпускает злость. Острые эмоции сглаживаются, тают, будто льдинки на солнце, оставляя вместо себя мягкую, ленивую истому.

— Ты же не злишься на Дариуса? — уточняю, когда поток моих признаний подходит к концу.

— Он увидит мою реакцию при личной встрече, — отрезает принц.

Не вижу его лица, но в голосе слышатся жесткие интонации, и я вздыхаю:

— Не злись на него, пожалуйста! Маг предан тебе от макушки до кончиков пальцев. Если бы не он, я бы так и жила в своем мире, и мы бы никогда не встретились.

При одной мысли об этом под ложечкой тоскливо сосет.

— Знаю. Но лгать мне недопустимо.

— Дариус всего лишь…

— Тш-ш, — ко мне на губы ложится его указательный палец. — Только ты и я. Другим здесь не место.

Я замолкаю под веселое потрескивание огня. Вместе с теплом грудь заполняет необычайное чувство защищенности. Казалось бы, меня только что насильно раздел мужчина, а теперь прижимает к себе совершенно голую. Тут бы впору паниковать, нервничать, а вместо этого… Мне спокойно.

Понимаю, наконец, то, что давно дошло до подсознания: Йемрен всего лишь пытается меня согреть. Естественно. Разве может мужчина в расцвете сил позариться на мою нынешнюю оболочку? В конечном итоге мне невероятно повезло, что я застряла в теле старухи. Эта мысль помогает окончательно успокоиться. Чуть поерзав, уютнее устраиваюсь в горячем кольце его рук. Будь я кошкой, уже вовсю урчала бы тихим моторчиком.

Видно, ощутив, как обмякли мои мышцы, принц отпускает кисти, обхватывает меня за талию и, склонившись к уху, бархатным голосом сообщает:

— Пора снимать морок, ирэя.

— Снимай, раз пора, — сонно шамкаю, прижавшись к его груди.

Не успеваю сообразить, что происходит, — расслабилась знатно, и бдительность притупилась! — как он шепчет мне в ухо непроходимую абракадабру.

Глава 39