Избранная для северного дракона

Не могу избавиться от ощущения причастности к этому человеку. Будто он мне ближе и роднее, чем лучший друг. Алогично, ненормально, но, возможно, именно так проявляется связь целителя и пациента.

Когда магия гаснет, отступаю на шаг. Мужчина открывает глаза, темные, как беззвездное небо, и принимается неотрывно меня разглядывать. Даже сейчас, когда поток магии прервался, мне приятен его пристальный, изучающий взгляд. Он будто пробирается прямиком в душу — туда, где ему самое место, — и резонирует с биением сердца.

Наверно, этот взгляд и становится той самой точкой над буквой "и", после которой слова незнакомца меня не удивляют:

— Красивое платье! Я рад, что ты приняла мой выбор.

Глава 13

— Это ты? — бестолковый вопрос срывается с губ прежде, чем успеваю поймать его на языке. К счастью, незнакомец понимает, о чем я, и реагирует кривой усмешкой:

— Физиономия чужая, и стены украшать — не мое, но в целом ты угадала. Это я.

Магия исцелила его лицо: оба глаза теперь открыты, кровоподтеки исчезли. Смуглое, поджарое тело смотрится совершенно здоровым. И все равно видеть его, сильного и свободолюбивого, прикрепленным к стене, словно листик к гербарию, больно и обидно. Хочется освободить его, да побыстрее…

Достать бы инструменты, чтобы вытащить скобы! Только где их взять? Беспомощно озираюсь по сторонам, но не замечаю ничего подходящего. Хоть вручную из стены отковыривай!

— Как тебе помочь? — почти хнычу, будто это меня приковали к холодной, серой поверхности. — Почему тебя избили и приволокли сюда? Кто ты?

Стараюсь говорить тихо, одновременно кошусь на Дариуса.

Я так долго ждала встречи с магом, а теперь не могу оторваться от незнакомца, потому что вопросы, с ним связанные, кажутся гораздо важнее. Хотя, если подумать, что может быть важнее возвращения домой?

Мне бы вцепиться в Дариуса и не выпускать до тех пор, пока не вернет в прежнюю жизнь! Но бросить здесь, в плену, этого мужчину неправильно. И не в плену его оставить тоже неправильно. Даже не так. Оставить его — это абсурдно, дико, нелепо, немыслимо.

Точно руку себе отрезать или ногу. В здравом уме на такое не пойдешь да и, спятив, не решишься.

Мысль о бабушке скребет на сердце. Ей бы весточку передать, чтоб не волновалась. Если маг способен даже души переносить из мира в мир, то уж с коротеньким посланием, по идее, должен справиться. Я снова оценивающе кошусь на худощавого наблюдателя.

Пленник перехватывает мой взгляд и успокаивающе произносит:

— Дариус верный друг. Ты можешь ему доверять. Это ему принадлежит многоходовый план нашей встречи.

— Да уж. Он не ищет простых дорог, — вспоминаю, как лихо тот меня выдернул из собственного тела.

— Друзья, — встревает маг из другого конца помещения. — У нас мало времени, поэтому настоятельно рекомендую не отвлекаться от приоритетных тем. Как бы мне не хотелось польстить своему самолюбию, я точно не вхожу в число…

— Какого кхара ты подслушиваешь?! — рычит пленник, с силой дергая скобы. — Так сложно было напялить на себя звуконепроницаемый колпак?

— Мне нетрудно, мой принц, но време…

— Напяль. Треклятый. Колпак!

Маг осекается на полуслове, поспешно кивает, что-то бормочет, и вокруг него появляется полупрозрачный пузырь. После этого пленник поворачивается ко мне:

— Твоя магия распечатана, Ника. Значит, теперь ты чувствуешь нашу связь, — он не спрашивает, а утверждает, будто читая меня, как раскрытую книгу. И все же его молчание после произнесенной фразы требует ответа. Поэтому киваю, позволяя ему продолжить.

— Нам пора уходить.

— Я не против. Очень даже за. Вот только кое-что изменилось с нашей последней встречи.

Лихорадочно размышляю, как бы ему рассказать про песика, ждущего меня в ванной.

— Что? — натянуто интересуется собеседник.

— У меня появилась собака.

— Какая собака? — глаза-щелочки сужаются еще больше.

— Такая серенькая, пушистая, невероятно красивая, — делаю бровки домиком. — Тебе понравится!

— Шавка будет мешать, — жестко отрезает. — Уходим без нее.

Словно все для себя решив, он начинает целенаправленно, с силой дергать правую верхнюю скобу. Судя по громкому скрежету и мышцам, что внушительными буграми перекатываются на правой руке, железке недолго осталось торчать в стене. Поспешно тараторю:

— Я не могу оставить собаку. Она умрет без меня во дворце.

— С нами она умрет быстрее! — обещает мужчина с коротким смешком. — Мы не цветочки идем собирать.

— Ее, главное, из дворца вывести. Доведем до бижайшего леса и отпустим.

— Ни-ика, — с напором тянет мужчина, перестав дергаться. — Зачем ты усложняешь и без того сложное?

— Моя бабушка часто говорила: «Самый легкий путь — не всегда самый правильный!»

— Твоя бабушка погибла с твоими родителями, когда ты была младенцем. Тебя воспитали в королевском приюте. Откуда, интересно, ты узнала изречения почившей бабули?

— Так нечестно, — включаю обиженку, чтобы отвлечь от своего косяка с «неправильной» бабушкой. — Тебе столько про меня известно! Про моих предков, про детство. А я даже имени твоего не знаю!