Избранная и беглец

Дверь лавки распахнулась, из полумрака высунулась пегая взлохмаченная голова Герхарда Ленне. Айрис вздрогнула, когда взгляд его безразлично скользнул по ней. Отец медленно, двигаясь так, словно у него заржавели все суставы, вышел из лавки и прикрыл за собой дверь. Айрис поняла, что ее начинает потряхивать от напряжения. Ей хотелось убежать, но ноги как будто приросли к земле. Она стояла и смотрела на своего отца, которого так любила маленькой девочкой. Смотрела молча, потому что говорить было нечего, после того как ее бросили в озеро.

— Айрис, — хрипло произнес он, — но ты же…

Она облизнула пересохшие губы.

— Да, это я. Я вернулась.

Отец вдруг отпрянул, осеняя себя охранным знаком Двуединого.

— Сгинь! Изыди! Изыди, Проклятая!

«Глупо-то как вышло». — Мысли текли очень спокойно, и Айрис казалось, что она смотрит на все происходящее как бы со стороны. А отец… она привыкла слушать его во всем, но теперь в этом стареющем мужчине видела неразумного ребенка. Возможно, так было всегда, просто она не замечала.

Приходить сюда было плохой идеей. Из рук вон плохой. Но она вовсе не о такой встрече мечтала.

Она сильно ущипнула себя за ладонь, и боль внезапно придала сил и уверенности.

— А тебе-то я что плохого сделала, отец? — спокойно спросила она. — За что вы меня так?

Но Герхард Ленне не слушал ее. Он внезапно шмыгнул обратно в лавку, а через несколько секунд появился оттуда, вооруженный боевым топориком. Прохрипел страшно:

— Во имя Двуединого! — и ринулся прямо на Айрис.

А ей словно под дых ударили. Так больно было смотреть на искаженное ненавистью лицо человека, которого привыкла любить.

Нет, она не дала себя ударить. Выставила вперед ладонь, и лезвие топора, скрежеща и высекая искры, с лязгом скользнуло по невидимой сфере. А она, глядя в бешеные глаза отца, рявкнула:

— За что ты меня ненавидишь? За что?

— Ты не дочь мне! — Герхард не сдавался, занес топорик еще раз и с оттяжкой ударил им по защитному куполу. — Моя дочь умерла! Ты тварь, принявшая ее облик!

И вот эти его слова оказались последней каплей.

Нет, она больше не будет ни с кем церемониться. Хватит с нее. И горе тому, кто посмеет напасть.

Отца отшвырнуло на дорогу с такой силой, что Айрис уже была готова услышать треск ломаемых костей. Но нет, обошлось. Она быстро подошла к нему, наклонилась.

— Может, я и тварь. Но вы сами меня утопили в озере. Кто тогда рассказал храмовникам про рубашку? Кто? Мать это сделала?

Герхард дышал тяжело и хрипло, и непрестанно шарил руками вокруг себя в поисках отлетевшего в сторону топорика.

— Ну? Кто?

— Я не говорю с проклятой тварью, укравшей облик моей дорогой Айрис, — выплюнул он. — Будь ты проклята.

— Я и есть твоя Айрис. — Она выпрямилась. — Я вернулась, чтобы править. Я дочь Матери всего сущего. Вы поклонитесь мне, все до единого. Так что лучше скажи, кто донес тогда. Это мать сделала?

— Ты… хочешь убить ее?

— Почему нет? Почему я должна себе в этом отказывать?

— Это не Лависия! — выдохнул наконец ее отец. — Не она донесла… Кто бы ты ни была, тварь, так похожая на мою Айрис… это не Лависия. Служанка подслушала… Элиза, это она.

— Мать выгораживаешь?

— Нет, — мотнул он кудлатой головой, — нет…

Айрис огляделась. Все то время, пока она тут выясняла отношения с отцом, на них пялились из всех щелей и окон.

«Так даже лучше. Быстрее сообразят, кто я такая».

Она оглянулась на двери оружейной — на пороге замерла до боли знакомая фигура. Стареющая, но все еще красивая женщина. Мать зажала себе рот ладонью, давя крик, рвущийся из горла. И первым порывом Айрис было броситься к ней, обнять, прижать к себе… Но она лишь дернула плечами, холодно кивнула матери. Наверное, они все сказали друг другу еще тогда, когда перепуганная Айрис просила платье, потому что не могла и дальше бродить по городу в рубашке Проклятых.

Затем Айрис вновь посмотрела на отца. Отметила про себя, что дышит он хорошо, ровно, сердце бьется ритмично.

— Я не желаю вам зла. Но если еще кто-нибудь посмеет напасть на богиню, он умрет.

Обернувшись, Айрис еще раз хмуро кивнула матери и пошла дальше, к замку.

Не нужно было сюда приходить, не нужно. Теперь вот вместо решимости скребет застарелой болью в груди, и слезы того и гляди покатятся по щекам. Нет, так нельзя. У нее осталось самое важное дело, ее кроха, ее любимый малыш.

Поразмыслив еще немного, Айрис решила, что ей вовсе не нужно брать замок штурмом, а лучше всего будет подойти к нему незаметно. Наверняка Рато уже доложили о появлении новой богини.

И, повинуясь мысленному приказу, вокруг нее сформировалась отражающая пленка, делая ее практически невидимой.

На душе кошки скреблись. И самой себе не объяснишь, почему же так больно и горько. Возвращаешься в те места, где росла, а вместо радости — песок и ощущение горького пепла на языке. И люди иные, странные, хоть и не могли измениться за столь короткий срок… Айрис, вернувшись из другого мира, теперь воспринимала все не так, как раньше. То ли повзрослела, то ли просто поднабралась нужных знаний.

И со всем этим ей придется разбираться. Но то — позже. Сейчас предстояло встретиться с Рато. Забрать Микаэла.