Избранная и беглец

— Я вам помогу. — Он наконец подвинул к себе чай и сделал медленный глоток, не сводя с Айрис взгляда. — Мы вернемся вместе, и я скажу, что нашел вас у дверей храма и что ангелы парили в небе над вами. Я же служитель Двуединого, я вполне могу видеть ангелов.

— Правда можете? — прошептала совершенно сбитая с толку Айрис.

— Могу, — твердо ответил патер, — но прежде, чем мы вернемся, покажите мне ваши руки.

«Он все понял», — пронзило Айрис осознание слов священника, заставляя остолбенеть и мгновенно покрыться ледяным потом.

— Ну же, показывайте.

Мягкий, обманчиво-мягкий голос, и такой же обманчиво-мягкий и неприметный человек.

Айрис протянула через стол трясущиеся руки и едва не закричала, когда Сколт уверенно повернул их ладонями вверх. Но кожа на запястьях была чистой, не было там знаков, как у несчастного Зольки, который сжег себя и тех, кто был рядом.

— Хорошо, — донеслось до нее как сквозь вату, — очень хорошо. Вам очень повезло, дорогое дитя. Потому что в противном случае… даже не знаю, что пришлось бы делать.

— Вы догадались, где мне вылечили руку, — сипло шепнула Айрис и опустила голову.

— Конечно. Перелом не лечится просто так за три дня. А лгуньей вы никогда не были. Да и врать-то как следует не умеете.

— Но… почему… вы… я же…

Сколт приложил палец к губам.

— Забудьте, что были в Проклятом лесу, — тихо сказал он, и каждое слово впечатывалось в ее сознание, словно камень в строительный раствор, — и никому, никогда об этом не говорите. Но, возможно, когда вы возвыситесь, то вспомните, что я сделал для вас, и поможете мне, хм, допустим, стать настоятелем храма.

— С чего вы взяли, что я возвышусь?

— Я читал о подобном, — многозначительно изрек патер, — такое было однажды, много лет назад. Но прошлого избранного убили. Не храм, нет. Другие. Избранный вознесся и стал Двуединым, понимаете? В летописях сказано, что Проклятые здесь уже появлялись когда-то…

И Сколт улыбнулся так тепло и открыто, что на миг Айрис и в самом деле поверила, что все будет хорошо. И что Рато ее больше бить не будет.

А в следующее мгновение в дверь решительно постучали. Патер вздрогнул, сердито глянул на Айрис.

— Кому вы говорили, что придете сюда?

— Я… не…

И выдохнула:

— Маме. Только маме.

Сколт выругался сквозь зубы, совсем неподобающе для служителя Двуединого.

— Мне придется открыть, вы это понимаете?

— Да, — внутри все сжалось и с размаху ухнуло вниз.

— Молчите про лес, — шепнул Сколт.

В дверь колотили, не переставая, и с каждым ударом что-то медленно умирало внутри Айрис. Потом стук оборвался, послышался лязг доспехов, ругань, тяжелые шаги, и в гостиную ввалились сразу пятеро. Трое патрульных и два храмовника, в латах прямо поверх долгополых одежд.

— Она! — Храмовник ткнул пальцем в Айрис. — Забирайте!

— Вы не вправе. — Патер Сколт, работая локтями, протолкнулся сквозь них и стал перед столом, загораживая собой Айрис. — Это госпожа баронесса, вы не вправе ее забрать. К тому же никаких доказательств… Ее руки чисты.

— А вы, Сколт, никак оскверненных покрываете? — выступил вперед один из храмовников, рослый и молодой. Айрис ощутила на себе его жадный взгляд, как будто она была очень ценным призом в их беспощадной игре.

— Она чиста, — повторил патер уверенно. — Если нужно, я принесу клятву. И она принесет.

— Носители скверны сплошь и рядом дают лживые клятвы, — ухмыльнулся храмовник, продолжая ощупывать Айрис взглядом жгуче-черных глаз. — Может, и вы, патер, носите в себе дар Проклятых?

— Ничуть. — В голосе патера уверенности поубавилось, но он по-прежнему не сходил с места. — Но я не понимаю, с чего вы взяли, что жена барона Ревельшона, мать единственного наследника, осквернена?

— Нам донесли, что на ней одежда Проклятых. С дороги, патер Сколт, если не хотите в мешок.

«Ох, мама… ну зачем, зачем…»

Айрис уронила лицо в ладони.

Затем, почувствовав легкое прикосновение к плечу, подняла голову. Патер Сколт смотрел на нее, щека его дергалась, а рот скривился так, словно что-то безжалостно, рыболовными крючками, тянуло губы в разные стороны. Гримаса смерти.

— Простите меня, — сказал он, — я ничего не могу сделать.

— Я понимаю, — прошептала Айрис, — и вы… простите меня, дуру.

Потом она медленно поднялась и посмотрела на храмовников.

— Я добровольно пойду с вами. Я рассчитываю на справедливый суд.

Потом ее бесцеремонно выволокли из-за стола, вытащили на улицу и повели к храму. Ну, как повели… Ноги ее не слушались.

«Мама, зачем ты убила меня?»

Айрис не плакала, отчего-то слез не было. В мыслях она прижимала к себе своего славного малыша. Ей ведь дадут увидеться с ним еще раз? Последний?

* * *

Нет никакого справедливого суда. Нет никакого суда вообще. И Двуединого тоже нет.

Обрывки мыслей беспомощно болтались в совершенно пустой голове.

Айрис приволокли в подземелье храма, содрали одежду, уделив самое пристальное внимание злополучной рубашке, и так и оставили, совершенно голой, связав за локти у каменного столба.

Ну и что, что без одежды. Всем наплевать.