Избранная и беглец

— Если ты не против, конечно, — добавил Оллин, а сам подумал, что она откажет. Наверняка уже улеглась спать. Кто ж захочет из кровати вылезать, да еще и одеваться ради такого сомнительного удовольствия.

И посмотрел с тоской на косы Айрис, которые привычно лежали на груди. Ощущение, что это собранные вместе лучи лунного света, было таким реальным, что, казалось, только тронь их — и разольются по полу призрачными полотнищами, распахнутся за ее спиной невесомыми крыльями.

«Да ты, друг, переутомился за день», — мрачно подумал Оллин, рассматривая строгое лицо сердечком.

Внезапно Айрис улыбнулась, тепло, как будто мягким перышком потрогала его глубоко внутри, там, где по преданиям обитает душа.

— Конечно. Конечно, я не против. Сейчас, оденусь и выйду.

И очень решительно захлопнула дверь у него перед носом. А он поборол искушение приоткрыть и в щелку посмотреть, как она будет переодеваться, как мягкая ткань сорочки соскользнет вниз, обнажая небольшие груди, потом узкую талию, плавный изгиб бедер…

Шепотом выругавшись и припоминая словечки из арсенала Артемиса, Оллин попятился, уперся спиной в стену и принялся терпеливо ждать.

Вскоре вновь распахнулась дверь, и навстречу выпорхнула Айрис, но только уже не в синем летном костюме, а в невероятно изящном длинном платье из нежно-сиреневого шелка, прихваченном на талии пояском-ленточкой.

— Что? — Она потупилась. — Тебе не нравится? Модистка днем приходила, кое-что мы подобрали для меня уже сегодня. А остальное она обещала сделать в течение трех дней. Тебе не нравится? — и заглянула в глаза. — Ты так странно смотришь.

— Мне… нравится, — хрипло выдохнул Оллин, — очень нравится.

И привычным жестом согнул руку в локте, и Айрис точно так же привычно положила ладонь на его предплечье.

— Куда мы пойдем? — спросила она.

— А куда ты хочешь? — От ощущения ее теплой ладони на его руке пульс просто зашкаливал.

— В сад? — несмело предложила она.

И они неторопливо двинулись по коридору, чтобы выйти на веранду, а уже оттуда спуститься в парк этого яруса дворца — личный парк Артемиса Делайна.

Поначалу шли молча, Оллину казалось, что Айрис увлечена тем, что разглядывает коридоры, голографические портреты Делайнов на стенах, величественные арки, покрытые затейливой резьбой. Он и сам невольно присмотрелся к орнаментам, а потом, поняв, в чем дело, даже удивился: неведомый мастер воплотил в мраморе перевитые ДНК-спирали. Выглядело необычно.

А потом она внезапно сказала:

— Ты сегодня такой… красивый. И такой непривычный. Белый цвет тебе очень идет.

— Это я должен говорить, какая ты красивая.

— Ерунда. Какая разница, кто кому это скажет.

— У тебя волосы из лунного света, — медленно проговорил Оллин. — Мне так хочется их потрогать, но я боюсь, что они рассыплются лучами.

Айрис улыбнулась, в ее глазах сверкнули лукавые искры.

— Ты стал поэтом, Оллин. Когда мы встретились впервые, ты был почти как первобытный человек. Да и я… не лучше.

Они посмотрели друг на друга, Айрис прыснула от смеха, и Оллин тоже рассмеялся. И все было так легко и приятно, что казалось нереальным. Да, точно. С ним ничего подобного никогда не случалось.

Тем временем они были уже на террасе. Облицованная мрамором, она клином уходила под изумрудные кроны деревьев и где-то там заканчивалась лестницей.

— Как здорово, что ты пришел ко мне, — призналась Айрис, когда они уже спускались вниз, к освещенной точечными светильниками дорожке. — Я извелась за день. Я выбирала одежду под присмотром вредной грымзы, потом позаимствовала у прислуги планшет и покопалась в местной сети. Знаешь, Лайон тебе не лгал. Здесь все было очень плохо, очень.

— Я сделал, что он от меня хотел. — Оллин первым ступил на вымощенную плоскими камнями дорожку, по краям которой в почву были воткнуты штыри, увенчанные круглыми молочно-белыми фонарями. Словно тысячи маленьких лун спустились в темный сад.

— Может, и неплохо, что все так обернулось? — Пальцы Айрис переплелись с его, он непроизвольно стиснул ее руку.

— Воспоминания Артемиса порой мешают, — ответил он. — Ты не подумай, я не жалуюсь. Просто иногда… всплывает само собой, что бы сейчас сделал мой брат… которого убили.

— Каким он был человеком, этот Артемис?

— Не очень хорошим он был человеком, совершенно пустым, как мне кажется, — ответил Оллин. Потом добавил, чуть подумав: — Но убивать его все равно было неправильно.

Они медленно шли по дорожке, углубляясь в сад. К этому времени стемнело окончательно, деревья замерли молчаливыми тенями. Чувство тихого счастья и покоя постепенно овладевало Оллином, оно было почти физически ощутимым и имело аромат цветов. Охватило его всего, закружило, мягко покачивая на теплых волнах. И ему вдруг захотелось, чтобы Айрис разделила с ним его состояние, чтобы ей тоже было хорошо и чтобы никто и никогда больше не причинил ей вреда. Слов не хватало. И в памяти Артемиса тоже слов не хватало, потому что тот никогда не испытывал ничего подобного, даже близко сравнимого с вихрем чувств и эмоций, бушующих в душе Оллина.