Избранная лирика

                          Легко радушное дитя
                             Привыкшее дышать,
                          Здоровьем, жизнию цветя,
                             Как может смерть понять?

                          Навстречу девочка мне шла:

                             Лет восемь было ей;
                          Ее головку облегла
                             Струя густых кудрей.

                          И дик был вид ее степной,

                             И дик простой наряд,
                          И радовал меня красой
                             Малютки милый взгляд.

                          "Всех сколько вас, — ей молвил я, —

                             И братьев, и сестер?"
                          — Всего? Нас семь! — и, на меня
                             Дивясь, бросает взор.

                          "А где ж они?" — Нас семь всего, —

                             В ответ малютка мне. —
                          Нас двое жить пошли в село
                             И два на корабле.

                          И на кладбище брат с сестрой

                             Лежат из семерых,
                          А за кладбищем я с родной:
                             Живем мы подле них.

                          "Как? Двое жить в село пошли,

                             Пустились двое плыть,
                          А вас все семь! Дружок, скажи,
                             Как это может быть?"

                          — Нас семь, нас семь! — она тотчас

                             Опять сказала мне.
                          — Здесь на кладбище двое нас
                             Под ивою в земле.

                          "Ты бегаешь вокруг нее,

                             Ты видно, что жива;
                          Но вас лишь пять, дитя мое,
                             Когда под ивой два".

                          — На их гробах земля в цветах,

                             И десяти шагов
                          Нет от дверей родной моей
                             До милых нам гробов.

                          Я часто здесь чулки вяжу,

                             Платок мой здесь рублю,
                          И подле их могил сижу,
                             И песни им пою.

                          И если позднею порой

                             Светло горит заря,
                          То, взяв мой сыр и хлеб с собой,
                             Здесь ужинаю я.

                          Малютка Дженни день и ночь

                             Томилася, больна;
                          Но Бог ей не забыл помочь —
                             И спряталась она.

                          Когда ж ее мы погребли

                             И расцвела земля —
                          К ней на могилку мы пришли
                             Резвиться, Джон и я.

                          Но только дождалась зимой

                             Коньков я и саней,
                          Ушел и Джон, братишка мой,
                             И лег он рядом с ней.

                          "Так сколько ж вас?" — был мой ответ. —

                          На небе двое, верь!
                          Вас только пять". — О, барин, нет!
                          Сочти — нас семь теперь.

                          "Да нет уж двух: они в земле,

                          А души в небесах!"
                          Но был ли прок в моих словах?
                          Все девочка твердила мне:
                          — О нет, нас семь, нас семь!

LINES WRITTEN IN EARLY SPRING

                     I heard a thousand blended notes,
                     While in a grove I sate reclined,
                     In that sweet mood when pleasant thoughts
                     Bring sad thoughts to the mind.

                     To her fair works did Nature link

                     The human soul that through me ran;
                     And much it grieved my heart to think
                     What man has made of man.

                     Through primrose tufts, in that green bower,

                     The periwinkle trailed its wreaths;
                     And 'tis my faith that every flower
                     Enjoys the air it breathes.

                     The birds around me hopped and played,

                     Their thoughts I cannot measure: —
                     But the least motion which they made
                     It seemed a thrill of pleasure.

                     The budding twigs spread out their fan,

                     To catch the breezy air;
                     And I must think, do all I can,
                     That there was pleasure there.

                     If this belief from heaven be sent,

                     If such be Nature's holy plan,
                     Have I not reason to lament
                     What man has made of man?

СТРОКИ, НАПИСАННЫЕ РАННЕЮ ВЕСНОЙ [25]