Избранная луной

– Пришла первая зима, и многие, многие умерли. Но те, кто выжил – первое выжившее Племя – заново постигли, с радостью открыли жизнь, когда-то утраченную людьми, обожествлявшими технологию. – Ралина повернулась и легким взмахом руки подбросила пригоршню трав в ближнюю жаровню, и снова взвилось к небу иссиня-зеленое пламя. – Цвет Племени – самые сильные, храбрые, мудрые – поселились на вершинах деревьев. Там жили они не только с отцами и матерями, сыновьями и дочерьми. Лучшие люди Племени взяли на деревья собак.

Ралина опустилась на колени перед своим могучим широкогрудым псом и продолжала рассказ будто бы для него одного. Пес бил хвостом по дощатому настилу и взирал на свою спутницу с беспредельным обожанием.

Ник сел поудобнее, начисто позабыв о своей досаде, что придется слушать старую историю, когда рассказчица подошла к его любимому месту.

Многие роптали,
Многие жаждали перемен.
«Если собак не прогоните,
Прочь убирайтесь – всех не прокормим!»
Отказалось первое Племя.
Были и так велики их потери —
Не могли они принести в жертву
Самое дорогое.
И покинув собратьев, в дебри лесные они углубились,
Все дальше от прошлого – хаоса, смерти, развалин.
И взбирались они, первое Племя и их собаки, все выше и выше.

По-прежнему стоя на коленях перед своим спутником, Ралина плавно, грациозно поводила руками.

Зима наступила, со снегом, морозом и тьмою.
Беззащитно было первое Племя
перед зимой беспощадной.
Плакали люди в отчаянии: нет нам надежды!

Руки Ралины теперь ласкали морду Медведя с бесконечной нежностью, разглаживали густой лоснящийся мех.

К спасению путь им открыла собака.
Меж ветвей шести сосен-стражей, сросшихся в форме сердца,
Увидел щенок овчарки папоротник, раскрывший листья пред ним, будто навстречу солнцу.
Свернулся щенок среди листьев,
Где не страшны ни дождь, ни враги, ни холод.
И со щенком угнездилось Племя
Средь листьев священных, ласковых и густых.
И пережив зиму, поняло первое Племя,
Что за сокровище им открыла овчарка.

Ралина снова поднялась, обращаясь к Племени. От нее будто исходил свет.

Защиту в листьях зеленых открыли они.
Красоту в листьях зеленых открыли они.
Силу в листьях зеленых открыли они.
Папоротник священный открыли они!

Племя, не в силах сдержать радость, подхватило:

– Папоротник священный открыли они!

Ралина простерла вверх тонкие руки. Ночной ветерок покачивал деревья, мерцало в лучах полной луны платье Ралины, и Нику она казалась похожей на стройную молодую сосенку, что тянулась к ласковому лунному свету.

– Когда пробудила весна первое Племя и дни из темных стали светлыми и ясными, поняли люди, что за чудо даровало Солнце им и собакам. – Ралина порхнула к священным соснам, на ветвях которых покоились священные папоротники с широкими, сочными, будто посеребренными листьями. И стала напевать, лаская большой лист, как только что ласкала своего спутника.

Ты и Племя теперь едины.
В нас проросли твои споры,
Преобразив нас, навеки связав нас.
Теперь мы Псобратья, Солнца любимые дети, Древесное Племя.

Племя гудело, подхватив знакомые строки, но тут О’Брайен легонько толкнул Ника в бок и шепнул:

– Эй, глянь на щенка!

Ник увидел, что щенок проснулся и ковыляет прямо к нему! Волосы у Ника встали дыбом, радостная дрожь пробежала по телу, когда щенок приблизился к нему, сел прямо напротив и уставился в ожидании.

7

– Чтоб меня жуки съели! Да неужто он тебя выбирает? – прошептал О’Брайен.

Ник не шевелился, не отводя взгляда от умных янтарных щенячьих глаз, не отвечая О’Брайену, чтобы не развеять чары, не спугнуть волшебство.

– Эй, малыш! Я вернулся. – За спиной у Ника вдруг вырос Опекун; слегка пошатываясь, он тяжело опирался рукой о ствол. – Опять пора вниз?

С приходом Опекуна щенок перенес на свое внимание на него и, нетерпеливо помахивая хвостом, тихонько вякнул.