Избранная проза

В городе кипит жизнь. Низкие темные лавчонки с разными товарами: скобяные изделия, веревки, башмаки, чувяки, седла, уздечки. Ресторанчики с выставленными перед дверьми кастрюлями с едой, красной и острой, пахнущей растительным маслом. На улицах лотки с мелочью: пуговицы, зеркала, гребни, иголки.

Люди разных национальностей — евреи, греки, турки, армяне, небритые, оборванные, босые — до хрипоты кричат, хвалят свой товар на исковерканном болгарском языке, ругаются, смеются.

Мясной ряд с вывешенными на улице кусками мяса распространяет тяжелый запах, а вокруг вьются миллионы мух. Голодные собаки сидят посреди улицы, смотрят, истекая слюной, и ждут, что им швырнут какую-нибудь кость. Высокий мясник в одной рубахе с засученными рукавами грубо кричит на босоногого мальчишку, одетого в короткую грязную рубашонку:

— Не болтайся тут, пошел к мамке!

Мальчишка отступает на несколько шагов и с недовольным лицом злобно огрызается:

— А ну… Иди ты!

Веселый громовой хохот окружающих оглашает улицу.

Отец с матерью целый день ходят по магазинам. Покупают посуду, домашние вещи, одежду. Ведь начинается новая жизнь. Не такая, как в селе, под турками. Там даже не знают, что такое лампа. В высокий кувшин вставляют сосновую лучину, зажигают ее, и она освещает комнату. Там так задымлено, что глаза непрестанно слезятся, мать надрывно кашляет, и только дедушка Продан сидит у очага и поддерживает огонь, который вытягивает дым в трубу… А здесь красивые лампы горят ровным, ясным светом. Тут спят на кроватях, на мягких матрасах и тюфяках, а не на земле, на подстилках из козьей шерсти. Едят хлеб пшеничный, а не из просяной муки.

Тетя Парашкева — рослая упитанная женщина с волосатыми бородавками на щеках — постоянно повторяет моей матери:

— Бойка, не забудь купить миткаля на простыни.

Или:

— Смотри купи хороших вилок и ножей. А то что этими деревянными…

Доверительно и интимно:

— Купи себе синего шевиота на платье… А как же — гляди, какая ты молодая и красивая.

Потом хлопает себя по бедру:

— А я-то хороша! Почему бы мне не одеться и не пойти с тобой. Покажу тебе кое-что из товаров…

Мать, улыбаясь, кивает головой. Она польщена и счастлива тем, что на выставку приняли вышитый ею передник и что в тот же день иностранцы хотели его купить. Она колеблется, продавать ли его, но ведь теперь такие расходы…

— Неужели ты не вышьешь себе другой, еще красивее? — убеждает ее тетя Парашкева. — Продавай!

Тем временем Колё поспешно уводит меня через черный ход, чтобы показать мне Марицу. Мы переходим пыльный мост и долго бредем по кривым и тесным улочкам Картинка. Пахнет нечистотами, в зеленых лужах возятся босые дети. Вот и Марица, ровная, широкая. Колё клянется, что теперь она обмелела, а поглядел бы я, какая она зимой или весной! Под невысокими вербами, возле острова, он раздевается… Как он плавает! А я плескаюсь у берега, и другие ребята смеются. Но где же мне было научиться плавать? Река в нашей деревне маленькая, стремительная, ни на один миг не останавливается на месте. И все же я ее люблю… Но вот мы уже одеты и спешим туда, куда нас тянет как магнитом — на выставку, смотреть на запуск воздушного шара. Колё говорит, что это невиданное чудо. И он знает, где на задах сада низкий забор. Мы перелезаем через него, никем не замеченные.

На озере пыхтит пароходик «Ангел Кынчев». Прокатиться на нем — это такое счастье! Но как? Для этого нужны деньги, а у нас ломаного гроша нет. А вот машины можно смотреть и бесплатно. Только я не знаю, какие машины мне покажет Колё. Может быть, они вроде локомотива? Такие же страшные, как на железной дороге?

— Такие же, только сами не двигаются, — успокаивает меня Колё.

Входим в первое здание, низкое, построенное в форме буквы П. Внутри настоящий электрический музей: сказочный, разноцветный, откуда-то идущий свет, электрические лампы, утюги, чайники, шнуры… Уходя, мы прочли надпись: «Бельгия».

Волшебный стеклянный дворец. Неслыханная сказка, которую и рассказать не найдешь слов. Хрустальные сервизы, драгоценнейшая стеклянная посуда — бокалы, кувшины, графины: Чехия.

Высокие здания, мосты через Дунай, гусары в походе, венские вальсы: Австро-Венгрия. Пшеница, фрукты, колбасы…

Огромные железные чудовища с надписями «Ганс и К^о» — электрические молотилки, «Браун и К^о» — паровые турбины, «Эссен — Крупп» — локомотивы. Сотни плугов, рядовых сеялок, сенокосилок, веялок… Колё все их знает, и как они работают, как движутся. Посетителей немного, это хорошо одетые господа. Они все медленно обходят, разглядывают, на их лицах заметна робкая почтительность: Германия.

В болгарском павильоне все просто и знакомо: пшеница, картофель, фасоль, семена, гончарная посуда, деревянные миски, деревянные баклаги, телеги, пролетки из Софии, Врацы… Эх! Свободная Болгария тоже не хочет отставать от других — бедная, жалкая, со своей фасолью и деревянными мисками.