Избранная проза

Ребята работали с воодушевлением. Им приятно было смотреть на него — так он был возбужден, взволнован, горд; широкая улыбка не сходила с его лица, фальшивая, жалкая, но вместе с тем подкупающая своей беспомощностью. Он обещал их родителям, что как только мельница заработает, они смогут раз-другой смолоть зерно бесплатно, за работу, выполненную ребятами. Он никого не собирается эксплуатировать даром, об этом не может быть и речи.

Так же внезапно пришла ему в голову и идея о мельнице. Еще с детства запомнил он, что в верхней части «имения», между двух отвесных скал, всегда дует ветер. Отсюда открывался взору целый лабиринт холмов и горных цепей, река и граница, делившая на две части нивы, луга, зимовья и проходившая через середину села, одна половина которого принадлежала Югославии, а другая — Болгарии. Как гордо будет возвышаться мельница на этой вершине, напоминая врагам, что мы не сидим сложа руки, а трудимся — да, да, трудимся, милые брача[13], жертвуем собой на благо родины… Матей Матов впадал в умиление при мысли, как станут благословлять его благодарные крестьяне, а быть может, даже провозгласят почетным жителем села… Те, штабисты, не оценили его, выбросили на улицу, как никому не нужную тряпку, но вот народ — дело другое…

На второй год осенью он привез две большие корзины фруктов — груш и яблок. Наконец-то и эти закоренелые маловеры, жена и дочери, убедились, что усилия его дают плоды, а завтра, когда мельница заработает, они будут увиваться вокруг него, как попрошайки…

Из Франции пришел ответ, но условия оказались еще более тяжелыми; и расстояние больше, и сумма более значительная. Ночью его мучили кошмары: вся страна покрыта ветряными мельницами, они день и ночь машут крыльями, и тысячи подвод увозят муку. Он идет по дороге, все указывают на него пальцами, а он блаженно улыбается.

4

Когда в Германии пришел к власти Гитлер, Матей Матов решил, что не все потеряно. Он провел несколько бессонных ночей, сочинил длинное письмо фирме, изложил всю историю переписки: такого-то числа он писал то-то, такого-то числа получил такой-то ответ, и так до настоящего дня. Он снова напоминает о себе сейчас, в момент, когда Германия пошла по правильному пути к своему спасению. Он верит, что теперь экономические отношения между обеими дружественными странами вступят в новую фазу. И пусть эта сделка положит начало тому широкому товарообмену, который должен установиться между ними. У него уже есть солидные поручители, уверовавшие в ветряные мельницы и готовые вложить в это дело все свое состояние. Письмо заканчивалось славословиями по адресу Гитлера и его партии.

Он отправил письмо и стал ждать. Прошло более месяца, но ответа не было. И эти такие же дураки, как те, думал Матей Матов, и за что только их так хвалят. В самом деле, чего можно требовать от какого-то маляра? Он с насмешкой повторял имя фюрера, словно именно Гитлер лично должен был передать ему ветряную мельницу.

Матей избегал встреч с женой. Ее непрестанные издевки злили его. Как-то вечером он сидел за столом и с самым серьезным видом сочинял очередное послание. Но не успел он отослать его, как получил ответ на первое письмо. Дрожащими руками он взял его у почтальона. Медленно, спокойно, чтобы не выглядеть смешным перед женой, распечатал его. Стал читать, и кровь вдруг бросилась в лицо.

Фирма соглашалась снизить стоимость мельницы еще на десять процентов, одобряла предложенных им поручителей и обещала прислать своего представителя для монтажа мельницы.

Он перечитывал письмо еще и еще раз, всматривался в него, отыскивал в словаре незнакомые слова и, наконец, выписав под немецким текстом перевод, долгое время сидел над ним, совершенно ошеломленный.

Затем, придя в веселое расположение духа, отправился к жене и сообщил ей приятную новость. Она посмотрела на него сонными глазами, зевнула и пренебрежительно пробормотала:

— Если уж тебе приспичило за ветром в поле погоняться, в добрый путь! А я из Софии ни на шаг.

Она трепетала при мысли, что он увезет их в село, если исполнится его план постройки мельницы. Даже глазом не моргнет, она это хорошо знала и потому прибавила еще более решительно:

— У меня нет ни малейшего желания кормить вшей у твоих родственников.

К великому ее удивлению, он не рассердился. Он был в благодушнейшем настроении, просто счастлив. Размахивая письмом, он уверял, что может уже проститься с бедностью. Размечтавшись, он впал в разнеженное состояние и начал развивать всевозможные планы постройки нового дома в Софии, рисовать картины будущей благополучной жизни, которая наступит, как только мельница начнет давать доход, а время это уже не за горами.