Избранная проза и переписка

Дорогой А. Л. Очень Вас помню, но писем писать все еще не умею. Нет ли у Вас статьи (Вашей) о Чегринцевой[19] — здесь я не смогла достать, Как по-Вашему «Скит»? Я приятно поражена Машей[20] и, как всегда, (почти) интересуюсь Чегринцевой. Ее стихи в «Современных Записках» очень хороши[21]. Не забывайте меня.

Алла…[22]

11.

Дорогой Альфред Людвигович,

я только что написала Вам письмо на десяток страниц, перечла и порвала. Знайте, что оно написано было и что там я пыталась рассказать все и оправдаться во всем, но поняла вовремя, что это Вам не нужно. Верьте мне, что я Вас люблю и помню, постоянно Вам благодарна за «Скит» и перед Вами в частности стыжусь за свою слабость и бессилие. Но краха еще нет, и это главное, о чем я пыталась Вам писать и чему прошу пока еще верить. Напишите мне, пожалуйста, я хочу знать о Вас и о настоящем «Скита».

Напишите всю правду и спросите меня, о чем хотите, теперь я буду писать Вам (если Вы еще этого хотите). Выходит ли сборник «Скита»? — старого я печатать не хочу, новые мои стихи (а их множество), по-моему, хуже старых, и я их никому не показываю. Посылаю самое последнее, о котором, как о последнем, не имею еще никакого мнения. Если подойдет (но будьте очень строги), — возьмите. Напишите мне, дорогой Альфред Людвигович. Привет Вашей семье и «Скиту». Искрение Ваша

Алла Головина

Хочу Вас порадовать — у меня настоящая дружба с Цветаевой.

Что стихи Гессена?

А. С. кланяется.

Недатированное письмо из Парижа в Прагу. На почтовом штемпеле — 22 февраля 1937 г.

12.

Христос Воскресе, дорогой Альфред Людвигович, пишу Вам «сколько слов, так как тороплюсь по делам. На днях у меня была Сосинская[23], которая кое-что и кое-как рассказала мне о Праге. Она мне говорила, что Вы собирались, кажется, через нее передать мне письмо или во всяком случае собирались мне ответить. Я все это письмо поджидала и потому на праздники в Прагу не собралась написать. Если еще не поздно, я надеюсь, что это не бывает поздно, — моих стихов «На этой страшной высоте» печатать не нужно ни за что. Всего лучшего, сердечный привет Вашей семье и «Скиту».

Искренне Ваша Алла Г.

Письмо за Вами.

Недатированное письмо, суля по всему, отправленное после Пасхи 1937 г.

13.

Дорогой Альфред Людвигович.

Я была очень рада Вашему письму — мне хотелось ответить на него сразу, как обыкновенно бывает, когда хотят отвечать по-настоящему, но все это время мне было опять плохо — очень большая температура, так что при моем неумении вообще писать письма нечего было «браться за перо». Вероятно, дело в весне, и я не унываю. С начала моей болезни я потолстела на 2 кг, и доктор (совершенно замечательный доктор, о нем стоило бы написать книгу) мною доволен. В (нрзб.) ухудшения неизбежны, и он их пока все время предвидит. Смерти, как «парижского ужаса», я никогда не ощущала, так что и с этой стороны благополучно. Очень тоскую без сына, но в санаторию сейчас устроиться по многим причинам нельзя, а жить у матери[24] было бы для нее очень обременительно, да и опасность заразы для Сережи[25] существует. О болезни писать мне, конечно, совсем не хочется, но, увы, для начала письма это сейчас, вероятно, неизбежно.