Избранная волками

Лиза села на лавку, уставившись в одну точку, Яков скатился по стене на корточки, смотря не видящими глазами на дверь, за которой делали операцию его брату. В молчании они просидели три часа. За это время в коридоре выключили искусственное освещение, потому что из окон начал пробиваться солнечный свет.

Мимо прошлепала резиновыми тапками женщина в белом халате, замерла около ребят, но, увидев их отрешенные, уставшие бледные лица со следами тоски, мысленно махнула рукой и прошествовала дальше, переваливаясь с ноги на ногу, будто утка.

Лиза безрезультатно, скорее по инерции, прислушивалась к тому, что происходило за дверью, а перед глазами проносились все те моменты, когда они были с Тимом вдвоем. Этих моментов было немало: первая встреча перед его домом, разговор в кафе, поцелуй, долгожданный и горячий, разжигающий кровь так, что становилось не просто жарко, а невыносимо, когда все тело горело, пылало, требовало больше объятий…Каждый момент был окрашен невероятной страстью, удивительным притяжением, наполнен жизнью. 

И именно тогда, вдруг, сидя в этой больнице на краю заснеженного мира, Лиза поняла четко и ясно: все время ее целовал Тимофей.

Поцелуи Якова были до смешного немногочисленны: один - в день их встречи, когда он, обняв со спины, укутал ее шершавым одеялом, и второй – когда Тимофей не стал провожать ее до двери. В тот день она сильно удивилась тому, как реактивно он поднялся по лестнице, оказавшись первее хозяйки на нужном этаже.

Но Тим, Тим!

Все его поцелуи – искусство, причастие, любовь и страсть в чистом виде, та энергия, на которую хочется отозваться, к которой хочется приникнуть.

Как она могла спутать Тима и Якова? Они совершенно разные, и теперь становилось понятно, кто возбуждал в ней все то, от чего горело лицо, сводило живот, тянуло к низу, от чего влажнело белье и снились эротические сны.

И именно Тимофей, несмотря на все свои тараканы в голове, убеждения и неприятия, сделал все, чтобы спасти ее, оказаться рядом в нужный час. И именно ему она была обязана жизнью…

***

Как только дверь в палату открылась, доктор разрешил зайти и проведать больного, сообщив, что опасность миновала. Лиза и Яков молча вошли вовнутрь, боясь снова увидеть животного, волка, но на кровати с перевязанной грудью, рукой и белой повязкой на лбу лежал мужчина. Лиза охнула и прижала руку ко рту, а Яков присел на стул возле.

Он взял руку Тима в свои и замер. Лизе показалось, что сейчас между братьями творится магия – словно нити потянулись от одного к другому. И, как бы ни был слаб Яков после того, что с ним сделал Сокол, он не раздумывая делился своей жизненной силой.

Доктор тактично прикрыл за собой дверь, оставив их втроем.

Тимофей медленно открыл глаза. Он будто сначала не понял, где находится, и кто сейчас перед ним, но сознание просыпалось в нем, и взгляд становился осознаннее и резче.

- Спасибо, альфа, - улыбнулся он сухими губами.

Яков устало кивнул. Казалось, что последние силы покидают его, но он держался изо всех сил. Мужчина в последний раз пожал руку Тиму и аккуратно положил ее на больничную койку.

Лиза не поверила своим глазам: лицо Тимофея зарумянилось, в глазах появился живой лукавый блеск. Казалось, что он шутки ради забинтовал голову, обмотал бинтами руку и торс, - только чтобы вызвать какие-то ему одному нужные эмоции, пробить Лизину броню.

Она всхлипнула, прижала руку к груди, и этот очень женский звук, жест, заставил братьев посмотреть на нее. Жгучие опустошающие слезы покатились по ее щекам, очерчивая ручейками щеки, носогубные складки, задерживаясь возле краешек губ, тянущихся в несмелой улыбке.

Все внутри нее ликовало и пело. Он жив!

Жив!

Яков встал со скрипнувшей больничной табуретки, медленно и молча пошел к выходу, словно повинуясь указанию доктора, который просил не сильно утомлять пациента. Проходя мимо Лизы, он кинул на нее ожидающий взгляд, но та не отрывала своих горящих восторгом глаз от Тима.

Мужчина открыл дверь, и Лиза повернулась к нему, пошла следом. Яков сбавил шаг, и в этой тишине казалось, что слышно, как стучат сердца у всех троих.

Он переступил порог, повернулся к ней и замер.

Лиза улыбалась. Она словно светилась изнутри каким-то удивительным чувством, и он начал жадно вглядываться в ее лицо.

- Спасибо тебе, Яков. За все, - сказала она тихо. Кивнула, зажмурилась, будто прыгала с высоты в воду, и закрыла дверь прямо пред его носом.

Яков сжал кулаки, удерживаясь от того, чтобы не ударить ими в стену рядом, выплескивая всю злость, все эмоции, впечатать в них всю несправедливость выбора девушки, и развернулся.

Своим острым слухом он слышал это: робкое дыхание, шепот, сдержанный смех. Все это волшебство, что творилось за дверью, было не про него, не для него, не с ним.

 Лиза теперь принадлежала Тимофею. Волку, с которым он бы никогда не стал бороться.

58

Волк бежал по белоснежной поляне, вспарывая острыми когтями хрупкий наст, оставляя за собой темные следы. Шшшварп, шшшшварп, шшварк – взрывалось белоснежное безмолвие звуками его хаотичного бега.