Избранник

Хаим Поток Избранник

Доктору Израэлю Чарни, Йонасу Гринфилду, рабби Рафаэлю Познеру и доктору Аарону Розену, которые помогли в моих изысканиях, я выражаю свою благодарность.

Х.П.

Адене

Когда форель, погнавшись за мухой, оказывается на крючке и обнаруживает, что не может дальше плыть свободно, она начинает сражаться: дергаться, плескаться, и порою ей удается вырваться. Но часто, конечно, ситуация оказывается слишком невыгодна для нее.

Точно так же человек борется с неблагоприятной средой и с теми крючками, на которые он насажен. Порой он преодолевает трудности; порой их оказывается для него слишком много. Его усилия — это все, что видит мир, и чего этот мир, естественно, не понимает. Свободной рыбе очень трудно понять, что происходит с пойманной рыбой.

Карл Меннингер

Истинное счастье состоит не в множестве друзей, а в достоинстве и свободе выбора.

Бен Джонсон

КНИГА I

Ибо и я был сын у отца моего… и он учил меня и говорил мне: да удержит сердце твое слова мои.

Притчи, 4:3

Глава первая

Первые пятнадцать лет нашей жизни мы с Дэнни не подозревали о существовании друг друга, хотя нас разделяли всего пять кварталов.

Квартал, в котором жил Дэнни, был густо заселен последователями его отца, русскими хасидами в темных одеждах, покинувшими свою землю, но вывезшими из нее свои привычки и представления. Они пили чай из самоваров, медленно цедя его сквозь зажатый между зубами пиленый сахар; они громко разговаривали, порою на русском, но чаще — на смеси русского и идиша, и они были фанатично преданы отцу Дэнни.

В соседнем квартале жили другие хасиды, из Южной Польши, которые разгуливали по улицам Бруклина как пугала — в своих черных шляпах, длинных черных одеяниях, с черными бородами и пейсами. У них был свой собственный раввин — потомственный лидер общины, который мог доказать, что его предки занимали это место со времен Бааль-Шем-Това, жившего в XVIII веке основателя хасидизма, которого все они почитали как посланника Божьего.

Там, где мы с Дэнни выросли, существовали еще три или четыре подобные хасидские общины, каждая — со своим раввином, со своей маленькой синагогой, со своими обычаями и своими фанатичными последователями. В канун субботы или с утра по праздникам можно было полюбоваться, как члены каждой общины, облаченные в свои одежды, шагают в свои синагоги, готовые молиться со своими раввинами и забыть хлопоты рабочей недели — все сводившиеся к тому, чтобы раздобыть немного денег и накормить многочисленных детей, а Великая депрессия все не кончалась и не кончалась.

Тротуары Вильямсбурга [1]были покрыты бетонными плитами, а проезжая часть асфальтом, который размягчался на летней духоте и трескался во время суровых зим. Большинство домов выстроены в староанглийском стиле, из коричневого камня, не выше чем в три-четыре этажа, и стояли, тесно прижавшись друг к другу. Там жили евреи, ирландцы, немцы и даже беженцы из Испании, которые покинули свою родину после гражданской войны, когда к власти пришел Франко — как раз перед началом Второй мировой. Большая часть лавочников были гоями, лишь некоторые магазины принадлежали правоверным евреям из местных хасидских общин. Можно было видеть, как они восседают за своими прилавками — в черных кипах, с окладистыми бородами и длинными пейсами, погруженные в думы о том, как свести концы с концами, и мечтающие о субботнем или праздничном дне, когда можно будет закрыть торговлю и посвятить себя своим молитвам, своему раввину, своему Богу.