Избранник Ада

Правда, в кино сходить было не накладно, как и купить мороженное, литр молока или булку хлеба – основные продукты питания; но посетить театр, так чтоб с буфетом, увы – не всегда. Общественный транспорт был недорог, но, зато, своих колес, практически, ни у кого не было. Жизнь в бедламе коммуналок – было обычным делом, хрущевки только-только начали строить, но, глядя правде в глаза, следует заметить, что квартплата была вполне приемлемой. С другой стороны, любое образование – бесплатно, правда, дипломы наши на Западе не признавались, ввиду ничтожности полученных прикладных знаний, ибо само образование было сильно разжижено множеством различных никчемных предметов вроде «Истории КПСС» и «Марксистско-Ленинской философии». Да нас-то и готовили чисто для внутреннего употребления, какая уж там работа за кордоном! О простом заграничном путешествии – и то мечтать не приходилось, особенно в капстраны. Мало того, что дорого, еще и через колючее сито спецслужб не один месяц проверки проходить надо было. Если ты связан с каким-нибудь оборонным заводом или институтом, а тогда их было большинство – в стране любили все секретить до опупения, то тебе путь за железный занавес заказан даже через много лет после того, как ты оставишь это «секретное» заведение. Причем, странно получалось: какой-нибудь «Сибсельмаш», с сорока тысячами рабочих и служащих, делавший, в каком-то одном цехе, снаряды для «катюш», которые давно уже штампуют, по нашим технологиям и чертежам, где-нибудь в Китае или Румынии, а в остальных цехах изготовлявший сеялки и веялки, целиком весь подпадал под невыездную статью. То есть, пять процентов работников делают, давно известную в остальном мире и, фактически, рассекреченную, устаревшую продукцию, а всем остальным тридцати девяти тысячам рабочим и служащим – выезд в загранку закрыт. И так – повсеместно.

Таким образом, мало кто, даже имея средства, реально мог претендовать на заграничную турпоездку, хотя бы, в соцстраны. Например, моя мать находилась именно в таком положении, работая на предприятии, типа, «Сибсельмаш». А, значит, и остальным членам ее семьи – то есть, мне и отцу, путь за кордон был заказан.

И что же я мог сделать в свете тех, так сказать, задач, которые поставила передо мной Софья? Я бы с удовольствием перешел на вечернее отделение института и пошел работать, но меня бы сразу загребли в армию на три года, и тогда меня б ждал тот же финал: прощай любимая! Но если бы и не загребли? Много бы я сумел заработать всего за несколько месяцев? Полтыщи – на мотороллер? Мысль, пойти и что-нибудь купить-продать, не приходила мне в голову всерьез из-за моего, донельзя, советского воспитания, к тому же, из-за моей неосведомленности в этом вопросе, я мог запросто оказаться в следственной камере за спекуляцию. Одним словом, я не знал, как, без посторонней помощи, мне выправить мое финансовое положение.

И вот, теперь, откуда ни возьмись, как черт из табакерки, появляется Моиз со своими денежками. Вот они – квартира и машина! Но только… без Софьи! Но как же без нее? Ведь Софья, это не только любимая женщина, это несметно богатая женщина. Женщина-мечта! Вот именно – мечта. О ней остается только мечтать, если я не выполню ее воли. А, взяв на это деньги у Моиза, я распрощаюсь с мечтой, она будет продана ему. Вот какая головоломная складывается ситуация! Или птичка в руке – иль девица вдалеке…

Нет, у меня еще есть время побороться, чертов негр!

– Вот что, дорогой мой Моиз! С твоей капустой меня тут мигом заметут лет на десять за решетку, а то и вышку припаяют, стоит только пронюхать об этом любой свинье. Статья у нас тут есть в СССР одна валютная. Так что извини, доллары меня не устраивают, – придумал я для негра откаряку, подвигая к нему назад портфель, который, вдруг, показался мне таким тяжелым, что его впору было толкать бульдозером.

Моиз снисходительно улыбнулся:

– Май диэ Николай, эта проблема легко решаться. Я мочь сегодня звонить в наш посольство в Москва, и завтра один дипломат привезет мне эквивалент в советский рубль – девять или десять тысяч рубль. Так пойдет? – Моиз посмотрел на меня, словно шулер, побивший мою карту козырным тузом, невесть каким образом, появившимся в его руках из ниоткуда.

Мне было крыть нечем, и я сказал:

– Вот что, Моиз. Я подумаю. А пока – отложим нашу сделку до Нового Года. До этого времени я здесь вряд ли появлюсь еще раз. А, может, уже не появлюсь никогда. Так что, насчет Софьи, у тебя появились хорошие шансы – девяносто девять из ста. Попробуй их не упустить.

Я поднялся, но неожиданно был остановлен: Моиз упал передо мной на колени и, ухватившись за кисть правой руки, стал исступленно и благодарно целовать ее.

– Не надо! Не стоит…

Я вырвал руку и, резко развернувшись, молча и быстро пошел прочь. За моей спиной слышались всхлипывания и какие-то молебные бормотания, явно – не на русском, английском или французском.