Избранник Пентакля

– Об этом я и говорю, – усмехнулся Индалинэ. – Если будешь продолжать относиться к музыке так же, она никогда не позволит тебе чего-то большего, чем развлекать кабац–кую публику.

– Так что же мне делать?

– Ты должен впустить музыку поглубже в себя. В самое сердце. Пусть она станет твоей кровью. Исполнение мелодий подобно при–менению Силы во время волшбы.

– То есть музыка – это как магия?

– Совершенно верно. Значительно про–ще, конечно. Есть лишь одно условие, кото–рое можно было бы назвать своеобразным «секретом».

У Скольда загорелись глаза.

– Прошу вас, скажите, – взмолился он.

– Звучат вовсе не струны, – усмехнулся эльф.– Звучат на самом деле пальцы. Дай-ка мне гитару.

Скольд снял с плеча инструмент, расчех–лил и бережно вручил Итрандилу. Индалинэ сразу начал играть, и звуки, которые он изв–лекал из струн, казались живыми человече–скими словами. Скольд заметил, что эльф, вместо того, чтобы брать аккорды, невероят–но быстро прижимает струны, мгновенно от–пуская предыдущие. В итоге аккорды не че–редовались, а плавно перетекали друг в друга. Да, научиться играть подобным образом было невероятно сложно. Но результат, как казалось Скольду, стоил сколь угодно долгого обучения. Индалинэ сыграл несколько тактов вступления и запел:

Страх спутал все мысли, и гнев хрустит в кулаках.
Как построить хрустальный дворец, стиснув камень в руках?
Мы ослепли в поисках солнца, а глаза, как и прежде, горят.
Но скажи нам, что все хорошо, и с неба польется яд.
Обглодан ветром мудрый дуб,
Несутся листья в высоту,
И мертвый иней на камнях.
Ржавеет разум, тускнеет сталь.
Их свет обезумел, их мир устал.
Багровым сном прошлась война.
Ты не знаешь, на каком берегу искать пропавшее сердце,
Только призрак счастья неподвластен смерти.
Не исчезнет, слившись с облаком вдалеке,
Не растает, словно от крови лед на реке.
Он обернулся меркнущим лицом,
Он обернулся в листьях мертвецом,
Он обернулся в саван бирюзовых глаз.
Ветра иные в грудь вошли,
Не оторваться от земли.
В твоих глазах разбито счастье, что никого не пощадит.
Сотрет в пыль горы, погасит звезды и все сначала сотворит.
Но твое сердце во льдах не мерзнет, оно любовь свою хранит.
Пусть куют золотую монету на алтаре войны,
Где распяты сердец миллионы и наши мечты.
Изумруд растворится в воде, с ним надеждам твоим утонуть,
Но если травы растут сквозь гранит —не растопчешь, а стало быть – в путь!
Война надежды рушит,
И продаются души,
Но ты хранишь свою мечту.
А когда земное царство
Уйдет, как прах, сквозь пальцы,
Не обнаружишь пустоту.

– Отличная песня, – сказал Скольд. – Тоже ваша, я правильно понял?

– Да, – кивнул Итрандил. – Я сочинил их несколько тысяч. Хватило времени за семьдесят-то лет.

– Я лишь не понял, почему она про войну, ведь в Схарне давно никто ни с кем не воюет.

– Я порой и сам удивляюсь тому, что пишу. Никогда ведь не был на войне, но в своих снах сражаюсь очень часто. Должно быть, память рода говорит во мне.

– А может, вам просто снятся вещие сны?

– Не хотелось бы, – поморщился эльф. – Хотя как знать… Посмотришь вокруг – и по–веришь, что скоро на мир обрушится гибельная война.

– Это точно, – печально вздохнул музы–кант.

– Извини, я некоторое время не смогу поддерживать беседу. – Индалинэ ощутил знакомое покалывание в затылке.

Вместе с этим пришло облегчение: стало быть, с Эрталионом все в порядке.

«Да, отец».

«Здравствуй, сынок. Твое расследование продвинулось?»

«Пока что нет. Я, можно сказать, только начал».

«Можешь не продолжать. Хранители ошибались, считая убийцу эльфом. Он не имеет к нашему народу никакого отноше–ния».

«Как ты узнал об этом?»

«Сказали сами хранители. Двое из них прибыли сегодня в Кандар. Им удалось уз–нать, что отступник – человек и что он слу–жит герцогу Фирену».

«Вот как? Так, может, мне все же попыта–ться вычислить его? Я успел познакомиться с придворным магом герцога».