Избранник судьбы

– Естественно! – удостоверил друг.

Внезапно Облакова точно пронзила молния:

– Чёрт! Мне же в магазин надо! Меня мама, наверное, с отрядом кинологов и спецназа ищет!

– Ладно, тогда стекаемся через час у меня дома, – распорядился Николай.

Друзья дали согласие, и Михаил ветром помчался выполнять задание матери.

* * *

Столярная мастерская Облаковых гремела от раскатов тяжёлого рока и вибрирующих ударов по тонкому слою дерева.

Вечная и презренная кара Михаила – трусость – глубоко обосновалась в нём торчащим из спины ножом, который он напрасно жаждал вытащить на протяжении большей доли прожитых лет и мог только гневаться на него в одиночестве, чем и был сейчас увлечён.

Покрытые ссадинами и кое-где окровавленные кулаки в сочетании с музыкой разрушения неутомимо содрогали шероховатую, всю в занозах, стену мастерской, то сбавляя обороты, то вновь набирая.

Несправедливые унижения от учеников почти обрели звание повседневных. Они глумились над ним и упивались от этого наслаждением; Михаилу же доставалось всё противоположное, и хотя он явственно понимал, что они не имеют морального права вершить такое, и что он обязан ответить им по всем заслугам, но… он ничего не делал, терпел, несмотря на скапливающуюся внутри него оскорбление и злость.

Трусость, эта гадкая и цепкая тварь оттаскивала Михаила назад, заламывала ему руки и ноги, не давая свободы действия, и выпускала лишь тогда, когда он пребывал наедине с самим собой.

«Я не вынесу! Я не вынесу!» – роились мысли в нём.

Серия мощных ударов.

«Сколько!? Сколько ещё ты будешь меня держать!?»

Древесина окрашивалась алыми пятнами.

«Я ненавижу тебя!»

Нервные клетки отмирали одна за другой. Ритмичность сотрясений стены резко и остро возросла наряду с жёсткостью и экспрессией электрогитарного рычания.

«Ненавижу!!!»

Раздался треск досок.

Композиция медленно стихала. Михаил прекратил выплёскивать энергию на невиноватую ни в чём отцовскую постройку. Сработал механизм автостопа: плёнка окончилась, как и буйствующий заряд семиклассника.

Михаил устало и безнадёжно упал на колени и опёрся головой о избитую стену.

«Отпусти меня! Отпусти… Я прошу… Отпусти.»

* * *

– Ну как тебя угораздило? – чуть не плача, мать накладывала лейкопластырь.

– Да я же говорю, случайно вышло. В мастерскую зашёл и споткнулся обо что-то, а тут ящик с гвоздями на полу стоял. Я руки вперёд выставил и… вот.

– Тысячу раз тебя, отец, просила, приберись ты в своём сарае, там не мастерская, а минное поле! – голос её стал похож на завывающие причитания ведьмы, которым, казалось невозможно не покориться. Но отец по обыкновению не поддался на влиянию из вне и приподнято успокоил:

– Ничего, до свадьбы заживёт! Подумаешь, царапинки. Верно, Мишка?

– Да без проблем! – одобрительно подтвердил сын.

– Остолопы, что один, что другой, – обижено буркнула мать, нанося последние штрихи медобслуживания. Отец, а за ним и Михаил, прыснули и глухо засмеялись.

– Да ну вас! – мать снова попробовала надуться, но не сдержалась и тоже начала усиленно бороться с вырывающимся смешком.

Пальцы Михаила через некоторое количество минут увенчались в белые перстни. Когда мальчик заявил, будто он приглашён друзьями и должен спешить, мама запретила категорически даже мечтать о подобных вещах, пока он не оклемается.

– Мам, у меня ведь не контузия в конце концов! – встревал разочарованный сын, – ерунда и только! Я же не в гильотину с ними играть собрался. Пообщаемся в тесном кругу… Безобидное сборище… школьной… интеллигенции всего-навсего.

Родителей и на сей раз пробил смех. Отец, взъерошив причёску Михаила, без труда убедил мать в преувеличении ею серьёзности травм.

Она тяжко вздохнула и громко выдала:

– Иди уже! Допоздна не засиживайся!

Предупреждения Михаил не услышал, так как стремглав вылетел за дверь.

Мать хмыкнула.

– Бес неугомонный. Он меня в могилу когда-нибудь точно заведёт.

Она утомлённо положила голову на плечо мужа и прикрыла глаза.

– Не волнуйся, родная, – он погладил её по чёрным блестящим волосам, – наш сын себя ещё покажет в хороших делах. Может быть, он даже в будущем целые народы спасёт от страшной гибели.

«По крайней мере я надеюсь, что это смутное предсказание не станет ошибочным.» – мелькнула в нём мысль.

* * *

Пойти к друзьям Михаил предпочёл специальной дорогой, сквозь тополиную рощу и болота. И короче, и шансы напороться дважды на те же грабли занижались.

Стоило Михаилу попасть во двор, и из будки, свесив язык, на него ломанулся пёс по имени Байкер. Мальчик автоматически метнул питомцу шоколадную конфету. Пёс, уморительно чавкая, разделался со сладким угощением и уставился на хозяина с выражающими преданность и любовь глазами, виляя хвостом. «Счастливый, – позавидовал Михаил. – Достаточно конфеты, и он уже на седьмом небе. Жизнь беззаботная, лежи себе на солнышке, гоняй кошек, прыгай за бабочками. Всё просто и, главное, никогда не наскучивает.»