Избранники Тёмных сил

Материя, накинутая на картину, соскользнула сама собой, и Марсель заволновался. Одобрение или осуждение, для него, как для творца, было волнительным и то, и другое. За какие-то дни он совершил то, на что считал себя неспособным. Его живопись озарила мансарду ярче лампады. Так светились золотые крылья, которые он аккуратно вывел кистью. Пришлось смешать несколько цветов, чтобы добиться такого мерцающего эффекта. Картина была притягательной и таинственной. Он нарисовал безымянную красавицу в облаке пурпурного платья, сидящую на изящном троне из слоновой кости. Ее темные пряди змеились по туго затянутому корсету, зеленые кошачьи глаза казались сонными, но коварными. Она грациозно оперлась рукой на подлокотник. Ее голову украшала корона, а над ее троном раскрыты и озаряют его золотые драконьи крылья. Марсель не знал, что подвигло его изобразить именно дракона, к тому же, в такой необычной нестандартной форме. На его картине дракон не был ужасным чудовищем, это было возвышенное, загадочное, хоть и внушающее страх существо. Теперь сам создатель ощущал робость и даже некоторый стыд за такое новшество, хоть оно и смотрелось потрясающе.

— Великолепно, — заметил Эдвин таким равнодушным тоном, что Марсель ощутил, как сердце ухнуло куда-то в пятки.

— Тебе не нравится? — он сам не заметил, как перешел на ты.

— Не нравится? — Эдвин удивленно изогнул бровь. — Я же сказал, что она бесподобна.

Вот он уже стоит возле картины, невесть как преодолев расстояние, касается кончиками пальцев нежного овала нарисованного лица.

— Что-то не так, — настаивал Марсель.

— Я давно уже привык не проявлять ничем своих эмоций. Корона и трон, пусть даже только нарисованные, напомнили мне про то, про что мне совсем не хотелось сейчас вспоминать. В остальном, все идеально. Ты сделал еще и наброски?

Набросков было множество. Марсель даже раскрасил самые удачные акварелью. Столько сюжетов, и все одинаково красивы и таинственны. Красавица катается в лодке, а над ней парит золотой змей. Она же прижимается лицом к окну, с другой стороны которого парит тот же крылатый змей. Она с корзинкой собирает ирисы в саду, сидит в оперной ложе, идет по полю, а ее шлейф задевает подсолнухи, стоит на балу в кругу кавалеров. Всюду она, будто художнику позировала одна натурщица, и эта натурщица была самим совершенством.

Еще прежде, чем Марсель успел указать на пачку листов, длинные тонкие пальцы Эдвина уже перебирали рисунки. На каждом из них одно и то же бесконечно дорогое ему лицо.

— Эта девушка…Вы сказали, что я не мог видеть именно ее, потому что она давно умерла? — Марсель решился задать тот вопрос, который мучил его с самого начала.

— Никогда не спрашивай меня о ней, — в голосе Эдвина зазвенела сталь. — Иначе, мы можем стать врагами, а я уже подумывал о том, как подружиться с тобой.

— Правда? — Марсель с трудом мог в это поверить.

— Это не последний мой визит, как ты, наверное, уже догадался. Картина завершена, и она прекрасна. Я бы назвал ее твоим шедевром, но ты ведь можешь успеть написать еще другие. У тебя еще есть время… — Эдвин говорил с такой интонацией будто этого времени остался ограниченный срок, совсем маленький отрезок. Может быть, Марселю всего лишь показалось, что Эдвин заранее знает день и час его смерти и не сделает ничего, чтобы этот час оттянуть. С такой печалью может произносить похвалы лишь тот, кто знает, что смерть уже стоит на пороге и ждет.

— Ты хочешь что-то предложить, какой-то новый сюжет?

— Сюжет ты придумаешь сам, но непременно нарисуешь ее снова, — он кивнул на коронованную красавицу. — Мне кажется, ты знаешь о ней даже больше, чем нужно. Нарисовать корону на ее голове мог бы только ясновидящий. Возможно, таким людям, как ты открыто слишком многое, но они принимают это за свою фантазию. Скажи, тебе нравится эта девушка?

— Я готов умереть за нее, — против желания сорвалось с губ Марселя, а пальцы сами собой потянулись к крышечке медальона, чтобы нежно погладить шероховатую поверхность.

— Так и должно быть, — улыбнулся Эдвин с неожиданной теплотой. — Так было со многими до тебя.

— Что ты имеешь в виду? — Марсель хотел насторожиться, но не мог, все его опасения тонули в бездонной лазурной бездне смотрящих на него глаз. Эти глаза сияли из мглы и казались призрачными лазоревыми огнями на фоне фосфоресцирующего овала лица.

— Я привык говорить загадками, и это смущает тебя? — Эдвин неуловимо и быстро приблизился к Марселю. В его бледных пальцах что-то ослепительно блеснуло. Крупный алый рубин сверкал всеми гранями и был похож на кровавую слезу.

— Возьми, любой ювелир скажет тебе, что он стоит одного или двух поместий с охотничьими угодьями, — Эдвин вложил рубин в руку Марселя.

— Слишком щедрое вознаграждение, — Марсель покачал головой. — Я ведь даже еще не отдал вам медальон.

Он хотел снять цепочку, но Эдвин перехватил и задержал его руку.

— Оставь его себе на то время, пока выполняешь мои заказы. Он еще может пригодиться тебе.