Избранники времени. Обреченные на подвиг

Командующий прошелся по коридорам, заглянул в рабочие комнаты и вошел в зал управления. Стенды, карты, рабочие столы, батарея телефонов. Он нашел нужный и сразу вышел на КП Дальней авиации. На обратном пути молчал, иногда задавал отвлеченные вопросы. Теперь он явно был в добром настроении.

А спустя две или три недели – звонок из Энгельса, командир дивизии стратегических бомбардировщиков М-4 раздраженно спрашивал:

– Что там у тебя за ЗКП? Маршал мне выволочку устроил…

Кажется, в следующем году были затеяны запланированные еще с начала года крупные учения с привлечением основных сил 43-й Воздушной армии, штаб которой стоял в Виннице.

Больше месяца корпели армейские операторы над разработкой замысла операции, предложений по решению на ведение боевых действий и множества других боевых документов и справочных материалов. На сцене городского дома офицеров, во всю ее ширь, – огромные красочные плакаты, размеченные яркими линиями полетные карты. В зале – руководящий состав армии и дивизий.

К учению все готово – авиация заняла исходное положение, часть полков перелетела на другие аэродромы, на запасные позиции поданы материально-технические средства. Через два дня – сигнал, и все придет в движение.

Докладывал генерал, начопер, но на сцену вышел маршал Судец, взял указку, и от доклада не осталось живого места. Новые соображения были логичны и целесообразны. Не с точки зрения «можно и так», а по принципу «нужно именно так». Ожидаемые результаты боевых действий выглядели заметно эффективнее тех, что намечал штаб армии. Но и исходное положение должно быть другим. Надо успеть. На лицах операторов – полнейшая растерянность: месяц труда – и все впустую. Но кто им даст во время войны столько времени на разработку этой живописной красоты, что сейчас беспомощно висела на сцене? Двое суток – красное время на переработку всех документов.

Учения прошли успешно, с охватом огромных пространств и незнакомых районов аэродромного базирования.

Однажды командующий прилетел в дивизию на разбор полетов. С чего бы это?

Дело в том, что к лету 1958 года я подготовил и провел полет на Северный полюс полным составом полка.

Вообще-то этот маршрут был хорошо знаком, – туда мы не раз выходили небольшими группами: у нас еще не было полного комплекта самолетов, да и экипажи входили в строй постепенно. Поэтому выход полком на полюс стал в некотором роде событием: в таком составе над ним еще никто не появлялся.

Почему такая тяга к полюсу? Через него лежали кратчайшие пути к вероятному противнику № 1. Это направление оборудовалось средствами связи и навигации, на побережье и некоторых арктических островах строились новые запасные аэродромы и посадочные площадки. Маршал Судец за комплексом арктических дел присматривал очень строго. В структуре Дальней авиации была даже создана оперативная группа в Арктике во главе с генералом, командующим.

Полк, пройдя через полигон на Новой Земле, вышел на полюс, развернулся вправо и «скатился» к Забайкалью. Оттуда – курс на запад и через полигоны – к «родным пенатам», под Киев. Но где-то за Уралом нас встретили грозы – пришлось рассредоточиваться.

Судец следил за нашим полетом – я сужу об этом хотя бы потому, что мне он позвонил из Москвы прямо на промежуточный аэродром, где мой и несколько других экипажей вынуждены были произвести посадку, чтоб переждать непогоду. Кто-то сел на других аэродромах, а кому-то удалось пробиться домой. Такой рассадкой я был недоволен и ждал от командующего упреков, но он на это отреагировал не то что спокойно, а с похвалой – молодцы, мол, и задачу выполнили, это главное, но еще и сообразили, как выпутаться из сложной обстановки.

Разбором, судя по всему, маршала я не огорчил. Выступил и он, а вечером собрал руководящий состав, поставил новые задачи и улетел.

Среди тех задачек одна казалась совсем неподъемной, но жесткий тон, каким поставил ее командующий, отрезал все пути к отступлению: он требовал строить грунтовые аэродромы. На каждый полк – по штуке.

Особенно эфемерна эта задача была для Украины: степные грунты размокают с осени, зимой пребывают в слякоти и только к июню кое-как подсыхают. А через пару месяцев – опять дожди. Но командующий и сам это знал:

– Ищите неразмокаемые грунты!

Где их найдешь? Однако другого выхода для спасения нашей авиации не было. На каждом бетонном аэродроме стратегических кораблей – по два полка. Даже при выходе из-под удара противника с минимальным интервалом взлета аэродром будет освобожден в лучшем случае только через час. Немыслимое, гибельное время! Войну мы должны встретить в рассредоточенном виде.

И мы их строили, эти чертовы аэродромы, укатывали полосы, возводили казармы, узлы связи, столовые, склады горючего, боеприпасов…

Судец был несокрушим. Он приказал дать тренировку всем экипажам во взлетах и посадках на грунтовых полосах, которые мы сначала оборудовали на базовых аэродромах, рядом с бетонными ВПП, с которых, к слову, можно было ускорить время взлета, а затем стали осваивать тундровые и «чужие грунты».