Избранница

Большие пальцы скользили вперед, и вот рука коснулась завитков волос — его широкая ладонь накрыла их, девушка судорожно вздохнула, по ее телу прошла дрожь, и Трентем подумал, не пора ли ему считать в уме, чтобы хоть немного овладеть собой.

Он смотрел на нее: ресницы трепещут, из-под их густой вуали блестят глаза, нежная кожа в лунном свете кажется жемчужной, полушария грудей вздымаются в такт дыханию. Он направил палец внутрь, туда, где так жарко и влажно, и ласкал ее до тех пор, пока она не стала совсем горячей и ее плоть была готова принять его. Он быстро расстегнул брюки, одной рукой обнял ее за талию, другую положил на бедро — и, поймав взгляд Леоноры, стал медленно входить в нее.

Они смотрели друг на друга — глаза в глаза, пока тело ее не приняло его целиком. Глаза девушки закрылись, дыхание вырывалось неровными толчками. Он ждал, ждал, сдерживая своих демонов, которые готовы были броситься в бой. Но насытить ее, подарить ей блаженство было важнее, чем удовлетворить собственную страсть, — и он ждал. И лишь когда глаза ее распахнулись и он опять увидел их голубой блеск, Тристан двинулся. Медленно, слыша, как кровь стучит в ушах, но с радостью замечая страсть на ее лице и голод — который сможет насытить только он, он один. А потому он пойдет не спеша, чувствуя, как она поднимается навстречу золотой волне, как срывается дыхание, а с припухших губ слетают бессвязные слова — такая сладкая музыка. Она закричала, и он быстро закрыл ей рот поцелуем. Леонора выгнулась в судорожном спазме, вжимаясь в его тело, цепляясь руками за его плечи, и спазм, потрясший ее, был так силен, что он не смог сдержаться более — и они были вместе, падая в одну пропасть и взлетая на одной волне, которая рассыпалась, оставив сплетенные тела, влажный локон, прерывистое дыхание. Они никак не могли отделиться друг от друга, согретые общим теплом — ее ноги на его бедрах, руки обвили его шею, — слыша частые удары сердца — своего и того, что бьется совсем близко.

— Ты в порядке?

Тристан тревожно смотрел в глаза Леоноре — такой уязвимой и хрупкой вдруг показалась женщина, которой он только что овладел.

— Да… — Она облизала саднящие губы, взглянула на его рот и быстро отвела глаза. — Это было…

Слово все не находилось, и наконец он подсказал:

— Восхитительно.

Леонора промолчала, удивляясь, что оказалась способна на такое безумство. И что этот человек оказался способен на такую страсть, что он так жаждал ее — она впервые осознала, насколько силен его чувственный голод.

Должно быть, Трентем почувствовал ее удивление, потому что, нежно коснувшись губами ее рта, прошептал:

— Я хочу тебя. Всю.

Голос был хриплый, но глаза — сейчас их взгляд был непривычно мягким… нежным.

— Почему?

— Потому что этого много не бывает. С тобой.

Губы его скользнули по шее, девушка откинула голову, он поцеловал ямочку у ключицы. И она чуть не вскрикнула от удивления, чувствуя, как его тело твердеет, наполняя ее. Голод… Он все еще хочет ее?

— Опять?

Удивление было столь неподдельно, что он усмехнулся, потом выдохнул:

— Опять…

Нельзя было идти на поводу у мужчины и поддаваться на этот приступ безумия вчера вечером. Так думала Леонова, поднося к губам утреннюю чашку чаю. Она полна решимости не допускать ничего подобного в течение того месяца, на котором настоял Трентем… Он просил, что-бы она звала его Тристаном. Вчера, когда они возвращались в зал, у него был такой самодовольный, такой… мужской вид — он только что не облизывался как сытый кот, — и это взбесило ее. Она готова была поклясться: Тристан уверен, что теперь-то она выйдет за него замуж, раз он такой мастер по части занятий любовью.

Со временем он убедится, что ошибается, а пока… пока надо обдумать собственное поведение и вести себя осторожнее.

Однако надо признать, что она узнала больше, опыт ее обогатился. А раз он сам установил срок — месяц, то ей нечего бояться. Наверняка все пройдет, как простуда, гораздо раньше. И никаких последствий.

Если только… Если только она не забеременеет. Леонора подождала, пока эта мысль испугает ее. Она ведь должна прийти в ужас от одного предположения. Взяла еще тост. Медлила в надежде, что возобладает здравый смысл, и с неудовольствием признала, что связь с Трентемом обнаружила в ней некие новые качества, о которых она и не подозревала.

Потекли дни, наполненные чтением журналов Седрика, привычными хлопотами по хозяйству и заботами о дяде и Джереми.

Вечера…

Вечерами Леонора чувствовала себя Золушкой. Бал сменялся балом, и каждый непременно заканчивался в объятиях принца. Этот принц был неистощим в своих ухищрениях, и как бы решительно она ни говорила себе, что сегодняшний вечер не будет походить на вчерашний, он все же умудрялся завлечь ее в какое-нибудь укромное место. Стоило их телам соприкоснуться, и пламя вспыхивало вновь. Они сливались в единое целое и не могли насытиться друг другом.