Избранница для принца крови. Похищенная ночь

Задев собственные щёки пальцами, с изумлением уставилась на собранные солёные капли перед своими глазами.

Разревелась только сильней!

Так жалко себя сразу стало…

— Нет, — мотнула головой в отрицании. — Я не… — сказала бы что-нибудь ещё в довершение, да только на деле удалось лишь заново позорно всхлипывать.

Снова и снова. Пока не осела прямиком на пол, не в силах перестать раз за разом рыдать, словно маленькая капризная девчонка. Кажется, именно ею я сейчас и была.

Просто потому, что…

Достало!

Я же ни с чем не справляюсь. Не получается. Как бы не старалась, всё идёт наперекосяк, будто меня воистину кто-то проклял или отметил клеймом тотального невезения, едва я ступила в сад эйна. Что бы не делала, куда бы не пошла, кругом сплошные неудачи и поражение.

Сплошной обман!

А сам эйн…

Он почему-то вдруг улыбнулся. Мягко. Тепло. Почти нежно. В чём-то сочувствующе и с пониманием. Склонился ко мне ближе и подобрал каждую слезу из тех, что заново скатились по моим щекам.

— Резкие перепады настроения в твоём положении — это нормально, — поведал тихонько. — Со временем ты научишься отделять свои настоящие эмоции от того, на что подталкивает формирующаяся энергия магии крови, которая порой бывает настроена чрезвычайно враждебно ко всему чуждому. Тебе непривычно. Но это пройдёт.

Рядом заново вспыхнул портал. Он принёс с собой новый столик с едой, а также пару кресел. Хотя мою великую внутреннюю боль о мировой несправедливости это нисколько не смягчило. Зато плакать я перестала. С расстройства парочку новых виноградин съела. Тоже не особо помогло. К тому же...

— Присядь, Фрейя, — велел эйн.

Сам же первым уселся в одно из кресел.

— Фавориткам своим и наложницам будешь приказывать, — проворчала, сложив руки на груди, поскольку и так давно, между прочим, сидела, даром, что на полу. — А ко мне не лезь. Если забылся, ты — тоже достаточно сильный воин. Твоей души вполне хватит, — добавила из чистого упрямства.

Ну а чего он такой внезапно добренький?

Вот как его после этого недолюбливать?

— Именно поэтому ты здесь, Фрейя, — вздохнул мужчина.

— Чтоб другие точно не пострадали, а мне убивать тебя было удобнее? — поинтересовалась на всякий случай.

Ну, вдруг у него где-нибудь зачатки совести проснулись?

— Чтоб другие не пострадали, да, — подтвердил повелитель огненных пустынь.

Правда что ли, проснулись?!

— И чтоб ты не наделала глупостей, — добавил он с показным великодушием.

А нет. Не проснулись. Показалось.

— Единственная глупость, которую я совершила — это та ночь, когда я вошла в твою спальню, — съязвила в сердцах, всё-таки выпрямляясь.

Вот присвоила бы себе его душу сразу, и всё, не было бы сейчас никаких проблем. Да, именно так и надо было поступить. Жаль, прежде я была добрее.

— Ты вошла в неё добровольно, — парировал эйн. — Я тебя ни к чему не принуждал, — тоже поднялся на ноги и поравнялся со мной в считанные мгновения.

Снова оказался опасно близко. Смотрел в мои глаза слишком уж пристально, внимательно, словно искал в них что-то конкретное. Возможно отклик на своё замечание. Он ведь во мне вспыхнул очень ярко. А может быть что-то иное. Никак разобрать не могла. В глубине бездонного омута его взора будто застыло что-то, зациклившись… на мне. Как ещё одно прискорбное открытие.

— Я объясню тебе с самого начала, Фрейя. И, прежде чем снова начнёшь швыряться в меня неконтролируемой энергией магии крови, я тебя очень прошу, сперва выслушай до конца, — произнёс он вкрадчиво.

Всего секундное промедление, а его ладонь легла на мой живот. Вздрогнула. Внутренне. Но не отошла.

Просто потому, что не смогла!

Вообще не пошевелиться…

По венам разлилось сомнительно приятное тепло. Повелитель огненных пустынь определённо не просто так ко мне прикасался. Что-то делал. Вот только я не понимала, что именно. В купе с тем фактом, что я по-прежнему напоминала самой себе безмолвную статую, всё обстояло… паршивее некуда. Ничего не оставалось, как в полнейшей растерянности и смятении наблюдать за его пальцами, до странного предельно бережно и аккуратно ведущими сверху-вниз, слегка вдавливая в тёмное льняное полотно моей не столь давно укороченной туники.