Избранница грозы

– А магией? – спросила я.

– А магией вы его туда засунули. Лимит исчерпан, – раздался голос Кеймана.

Я снова подскочила, но, увидев его лицо, немного успокоилась. Магистр сегодня веселился.

– Иду я по коридору и слышу, как что-то бумкнуло. И почему, скажите мне, первые две фамилии, пришедшие мне на ум, оказались Шторм и ди Файр? Магистр Оллис, как вы догадались объединить силы этих двоих в одном помещении и, самое интересное, как умудрились при этом выжить?

Оллис стушевался.

– Гм… прошу прощения, директор, я просто попросил у куратора курса свободную группу адептов огня, чтобы помочь первокурсникам освоить чуждые крупицы.

– А теперь у меня из потолка торчит кусок котла. И паркет водой залили. Жалко, дорогой.

– Я возьму ребят, и мы все уберем. Сейчас отпущу адептов…

– Да ладно, – махнул Крост. – Оставьте. Будете показывать, что бывает, если не слушаться преподавателей. Отличное наглядное пособие. И ради всех богов, Оллис, не закрывайте вы их в одной аудитории. Я жить хочу.

Он оглядел адептов и снова покачал головой. Кажется, преподы ждали каникул куда сильнее нас.

– Корви, напоминаю, что в выходной нужно отработать наказание. Нилл, что с рукой? Покажите. Понятно. Быстро к лекарю! Быстро, я сказал! Ди Файр, срок сдачи реферата завтра. Шторм… ты к экзамену готовишься? Не забудь. Всем до встречи, продолжайте занятия.

Ну вот, на этот раз повезло.

К экзамену я готовилась, он стал целью, единственным занятием. Аннабет уехала, никаких вестей от нее мы не получали. Только надеялись, что с ней все в порядке и магистр Ленард сможет вернуть ее в школу после каникул. Мне все не давали покоя слова, услышанные от Ясперы. Что она имела в виду, когда напомнила Кейману о моих друзьях? И что вообще Кейман обсуждает с магистром Ванджерией, уж не в этом ли причина ее ненависти ко мне?

Я училась. Зубрила этот ее учебник, пыталась привести в порядок конспекты. Мучилась головной болью и тратила крупицы слишком расточительно. Но, в общем-то, понимала, что если Яспера захочет – она меня завалит.

– Есть апелляция, – убеждал Эйген. – Если ты уверена, что преподаватель несправедливо отправил на пересдачу, то можешь запросить сдачу с комиссией. Ванджерия туда не входит. Там Крост, Симон, Ленард и еще пара человек.

– Но я не уверена, что меня отправят на пересдачу несправедливо. Точнее, у этого экзамена нет пересдачи, он ни на что не влияет. Просто меня не пустят на работу.

Он со мной возился, и уже за это стоило сказать Эйгену спасибо. Третьекурсников тоже нагружали неслабо, а после ссоры с Бастианом жизнь парня осложнилась. Он все еще был вынужден посещать занятия вместе с теми, кто его избил. И хоть Эйген не жаловался, я понимала, что это непросто. Как если бы мне приходилось учиться в одной группе с Бастианом. В моей-то со мной не слишком общались, но хотя бы не травили.

– Давай решать проблемы последовательно, – как-то за завтраком сказал Эйген. – Какие претензии у Ванджерии к тебе?

– Я существую.

– Разложи на простые составляющие. Первая: претензия к знаниям, она непременно уцепится, если ты будешь что-то не знать.

– Почерк. Конспекты. Поведение.

– Вот и давай думать, как исправлять. По знаниям – выучишь весь курс. Это непросто, если весь семестр переписывал учебник, но возможно, если у тебя только один экзамен и до него еще полблока. Прочитай учебник десять раз, пока не запомнишь. Конспекты приведи в порядок. Перепиши красиво, с графикой, выделениями и схемами. Если в день делать по чуть-чуть, то успеешь.

– Почерк-то не изменится.

– А с почерком я тебе помогу.

Эйген достал из кармана пузырек с чернилами.

– Купил недавно, не пригодились. Они не превратят иероглифы в каллиграфию, но сгладят линии. Почерк будет кривоватый, но опрятный. Яспера может докапываться до грязи и ошибок, но не может требовать от тебя художественного оформления конспектов. Риск не сдать минимален.

Как по мне, риск лишь чуть-чуть снизился, Яспере не нужны были объективные критерии. Но Эйген искренне хотел помочь и буквально светился от гордости за свою идею, так что я решила попробовать.

Теперь каждую свободную минуту в расписании я готовилась. До завтрака писала страницу конспекта, потом шла на пары, потом, во время, освободившееся от крылогонок, читала, а вечером писала еще страницу конспекта. Это отвлекало от мыслей об Аннабет, древних языках, письмах и всем остальном. Записки в комнату больше не подбрасывали, и я успокоилась. Мандраж перед экзаменом оказался куда страшнее не совсем адекватного поклонника.

Нормальные студенты не спят ночь перед экзаменом, потому что пытаются выучить все билеты, ну а я начала заранее. И учить, и не спать.

Вся жизнь вертелась вокруг одной-единственной пары, на которой должна была решиться моя судьба. Так недалеко и до невроза, этим несчастным экзаменом не заморачивался никто! После него не отчисляли, за него даже не ругали. Это был своего рода маркер для преподавателей: на кого обратить внимание, кто из адептов не усвоил основной курс, а кого можно отправить на дополнительные занятия.