Избранница Серых холмов

Его голос была таким мелодично-чарующим, что хотелось закрыть глаза и слушать, впитывать вибрации слов, подчиняться без раздумий.

— Мир переходит из света во тьму. Одна из вас призывала нас прийти раньше, и вот наша встреча состоялась.

Я посмотрела на Уну, она выдержала мой взгляд и вскинула подбородок, как бы подтверждая: «Да, это сделала я. И что?!»

— Доброго праздника, снисходящего на Мир! — Маркус подошёл ближе и опустился на одно колено перед сидами, коснувшись ладонью земли. А потом встал и, поклонившись, продолжил: — Пусть Тьма будет к нам так же благосклонна, как свет.

Арлен стоял позади, но после окончания приветствий вышел вперёд, повторив ритуал Маркуса. Я же, равно как и Уна, склонила голову, прошептав что-то про радостный плеск волн и тайную мудрость лесов, которую те взяли от Благого Двора.

Губы говорили, язык немел, я не слышала того, что произношу, лишь понимала разумом: это конец. Спасало лишь осознание того, что до Серых Холмов ещё несколько дней пути, значит, сиды не смогут забрать нас прямо сейчас.

— Вы просили его величества Оберона и её величество Титанию привести одну мелиаду знатных кровей, но мы привели двух. Так пожелала Духи.

Я ненадолго подняла глаза на сидов, они казались совсем не удивились этому факту.

— Нам нужна одна, — спокойно ответил самый высокий из них. — Но мы можем забрать обеих. Если не будет других вариантов.

Его длинные светлые волосы с отливом серебра и пурпура были перехвачены красной лентой в хвост, совсем как у Ищеек. Значит ли это, что в подземных чертогах жизнь течёт по знакомому кругу? Я очень бы хотела в это верить.

— Может, кто из них хочет пойти с нами добровольно? — продолжил сид, и я почувствовала на лице его внимательный взгляд.

После разговора с Уной, после всего, что со мной произошло в путешествии, после всех разговоров, что были неслучайны, ибо в мире фейри нет ничего случайного, я задумала покориться Судьбе. Принять её вызов с гордо поднятой головой, а сейчас, когда такая возможность стала реальностью, испугалась.

Ведь пути назад не будет! Нельзя передумать, более того, я нарушу обещание, данное матери, моей единственной королеве!

Уна насуплено молчала, бросая на меня и Ищеек взгляды исподлобья. Я понимала, ей нельзя в Холмы. И всё же не была готова пожертвовать собой ради той, кто никогда не пожалела бы меня, окажись я тяжёлой.

Только имеет ли это значение? Ведь это моя жертва, даже не так, мой выбор, только мой.

Белый туман, что стелился по земле и лип к высокой траве, вдруг немного рассеялся, а над омутом сгустилась тишина, почти видимая, как лёгкое облако.

Я уже хотела произнести решающее слово, после которого не будет возврата, как Уна опередила меня:

— Я тяжела, — шёпот мелиады разорвал тишину, как тканевое полотно.

Больше она ничего ни сказала, но бросилась на колени, опустила голову и дотронулась ладонями до земли.

— Мы дали вам эту землю, — произнёс сид. Двое других молчали, видимо, соблюдая какой-то неясный для наземников ритуал. — Но, поскольку соткана она нашими руками, не покидаем её насовсем. Для того, чтобы не потерять связь между нашими мирами, мы должны пользоваться вашей кровью. Не бойся, дитя, ты не пропадёшь.

По знаку высокого сида один из его спутников с глазами такими синими, что было больно в них смотреть, подошёл к Уне и подал ей руку, чтобы помочь подняться.

Уна вздохнула и робко подчинилась, хотя, уверена, это стоило ей немало душевных сил. Среди мелиад ходила легенда, что те, до кого дотронулись сиды, уже не принадлежат более этому миру, но и вход в подземные чертоги для них не разрешён.

Всё же оскорбить Благой Двор страхом было ещё хуже. Никто не видел, чтобы сиды проявляли к наземникам жестокость, но ведь гейсы, наши запреты, придуманы не просто так!

Я смотрела на них, на сида, прекрасного, как все фейри, и ужасного, как всё неизвестное, на Уну, коснувшуюся рукой его руки, и ловила себя на радости предвкушения. Да, она уже не сможет сделать вид, что этого не было.

«Сможет, — сказал беспристрастный внутренний голос. — Если они выберут тебя, то никто ничего не узнает, потому что из подземных чертогов нет возврата».

— Но плод чрева твоего должен исчезнуть без следа. Так и будет, когда ты переступишь черту, отделяющую преддверие от гротов.

Уна вскрикнула и заплакала. Я видела, что слёзы настоящие, а печаль неподдельная. Сейчас дочь моего врага плакала не оттого, что не увидит мать, не сядет на престол моих предков, что луна больше не будет серебрить её волосы, а ветер играть ими.

Нет, Уна плакала, что потеряет нерождённого. Неужели он так много значит для неё? Разве её тяжесть не повод остаться под солнцем? Может, сама Жиннивер и подсказала дочери такой выход?

— Ты готова уйти с нами? — спросил синеглазый Предвечный, и Уна, не сводя с него глаз, коротко кивнула.

Глава 9

Даже в самых смелых мечтах я не могла ожидать от Уны согласия на добровольный уход с сидами. Впрочем, не совсем добровольный, и всё же. Стоит подождать, я стану свободной.

Арлен, стоящий рядом, еле заметно коснулся пальцами моей руки. Но праздновать победу было ещё рано.