Избранница стража мглы

Мне вот сейчас, вместо того чтобы столбом стоять посреди спальни, чувствуя жадные поцелуи на своем плече, требовательные прикосновения пальцев, нетерпеливо сминающих сорочку, а также недвусмысленно выпирающее свидетельство дальнейших намерений стража, крепко прижимавшего меня к себе, ужасно хотелось развернуться к магу и влепить ему звонкую пощечину.

За измену и за вранье.

— А не пошли бы вы к Опаль, ваша светлость? — не выдержав, вывернулась из дерзких рук, по-хозяйски лапавших мою грудь. Отошла от греха подальше, пока голова не затуманилась страстью. Приходилось признать, близость стража оказывала на меня какое-то одурманивающее воздействие. А мне сейчас одурманиваться нельзя совершенно. — Настоятельно советую. Она будет счастлива.

Моран выразительно закатил глаза.

— Я тебе говорил тысячу раз: между мной и мадемуазель де Вержи уже давно ничего нет.

— Кажется, у нас разные представления о понятии «давно», — мрачно заметила я. — Для меня вот несколько дней — это очень даже недавно!

Какое-то время он молча сверлил меня тяжелым взглядом, не предвещавшим ничего хорошего, а потом неожиданно произнес:

— Ты сама в этом виновата! — После чего добавил все тем же невозмутимым тоном: — В тот вечер я не соображал, что творю. И все из-за того, что кое-кто подсунул мне убойную дозу приворотного пойла.

Ух, как же рука чешется! Единственное, что могло сейчас унять этот зуд, — это удар в наглую чародейскую рожу! Сильный такой, от души.

— То есть, по-вашему, мне еще и угрызениями совести следует мучиться? Уйдите по-хорошему, — сквозь зубы попросила я, теперь мечтая ногтями расцарапать наглую мужнину физиономию. Может, хотя бы тогда с нее сойдет это треклятое выражение превосходства и непоколебимой уверенности в собственной правоте. Всегда и во всем.

— Александрин, мы женаты, — ухмыльнулось его чародейство, недобро так, и шагнуло ко мне. — Но это не делает меня вашей комнатной собачонкой, которую вы при желании можете дрессировать. Скорее, теперь вы находитесь в полной моей власти, — ядовито осклабился мерзавец. — И не вам указывать мне на дверь.

— Хорошо, оставайтесь! — нервно передернула плечами. Отвернулась, приняв равнодушный вид, не желая встречаться с прелюбодеем взглядом. — Можете сколько угодно пользоваться этой вашей властью, я слова не скажу. Вслух. А вот мысленно буду проклинать вас каждое мгновение, пока будете совершать надо мной насилие. Потому что добровольно я с вами больше в постель не лягу! — И проворчала, не в силах сдержать ревности и досады: — Нечего было шастать по всяким шлюхам после нашей помолвки.

— Вредная девчонка! — Моран было дернулся в мою сторону, я испуганно отшатнулась. К счастью, в последний момент сумел с собой совладать, процедил глухо: — Вам следует успокоиться. И тогда поговорим. Надеюсь, вы скоро одумаетесь, Александрин. Мое терпение тоже не безгранично.

Меня так и подмывало послать вдогонку дорогому муженьку что-нибудь металлическое и тяжелое. Например, метнуть в него канделябр. Кто знает, возможно, и не устояла бы перед искушением, если бы не резкая острая боль, вдруг вспоровшая живот.

Закричала, падая на колени. Окружающая обстановка померкла, растворилась в густом вязком тумане. Как и голос стража, в один миг оказавшегося со мной рядом. Вовремя, чтобы подхватить на руки, но слишком поздно, чтобы спасти и защитить.

Глаза затянуло кровавой пеленой.

Кажется, отец обо всем догадался. Опаль видела это по его потемневшим от гнева глазам.

«Такой позор на наше славное семейство!» — наверняка мысленно сокрушался он, но допытываться у бьющейся в истерике дочери пока ничего не стал. Решил дать ей время успокоиться.

Для Опаль было не важно, что думает граф. Больше ничто не имело значения. Только невыносимая боль, сжигавшая изнутри. Обида, с которой никак не удавалось справиться. Отчаяние, которое ничто не могло заглушить.

Очень хотелось, чтобы этим мукам пришел конец.

Увы, она оказалась бессильна перед коварством судьбы, не сумела отстоять счастье, которое по праву считала своим. И сейчас не видела смысла продолжать это унизительное, лишенное смысла существование.

Тайком пробравшись в библиотеку, девушка судорожно водила пальцами по выцветшим корешкам, вчитываясь в названия древних фолиантов. Пусть она и слаба как маг, слаба как женщина. Но уж точно не дура.

Опаль не составило труда понять, что страж окружил свою драгоценную маркизу чарами. Какими — оставалось загадкой. Впрочем, это было не важно. Перед смертоносным заклятием меркла любая магия.

Смахнув слезы, вновь выступившие на глазах, девушка вытащила зажатую с обеих сторон старую потрепанную книгу, содержавшую в себе самые опасные заклинания древних магов Вальхейма.

Смерть сильнее любого колдовства. И раз уж ей суждено погибнуть из-за жестокосердия любимого, то и ему не видать счастья!

Запершись у себя, Опаль опустилась на колени посреди комнаты. Руки мелко дрожали, дыхание с шумом вырывалось из груди. Полная луна, бесцеремонно заглядывая в окна, своим холодным сиянием освещала хрупкую фигуру девушки и лежавшую перед ней раскрытую книгу…