Избранница стража мглы

То, чего я так опасалась, свершилось: матушка и сестры позаботились о том, чтобы вплоть до самого бала у меня не нашлось ни одной свободной минутки на решение собственных проблем. Какое там посещение коллежей и библиотек! Отныне моим досугом полностью и безраздельно владели не в меру требовательные и постоянно нуждающиеся во внимании родственницы. Папа только сочувственно вздыхал и неодобрительно покачивал головой, когда одна из малолетних пиявок утаскивала меня на очередную примерку платья или демонстрацию уж не знаю какой по счету безделушки, коими щедро одаривал эти бездонные бочки мой расточительный супруг.

Каждый день являлись портнихи и белошвейки, куаферы и парфюмеры, дабы превратить Соланж и Лоиз в самых прекрасных и завидных невест Навенны. И демон бы со всеми с ними, я была не против снова жить под одной крышей с родственницами, лишь бы меня не дергали. Но нет, мое присутствие требовалось всегда и везде. Полагаю, не обошлось без пагубного влияния маркиза, в обмен на побрякушки велевшего Соланж и Лоиз не спускать с меня глаз.

Однажды я даже попыталась припереть вероломную светлость к стенке и заставить признаться, что он самым бесстыдным образом подкупил моих близких. Увы, словесная баталия закончилась, как всегда, моим поражением: я снова засыпала в объятиях мага, к которому тянулась каждая клеточка моей слабой плоти.

О пробуждении и вспоминать не хочу, оно ничем не отличалось от предыдущих. Глупость, наверное, но всякий раз после близости с Мораном я чувствовала, как сила переполняет меня, как растекается по венам, становится частью моего естества.

Даже закралось подозрение, а не повинен ли де Шалон в том, что я стала вроде как магом? Хотя как тот, кто владеет стихией воздуха, может насыщать меня силой огня? Еще одно нелепое предположение, пока что ничем не обоснованное.

И ни одного внятного ответа. А вопросы все продолжали множиться.

В отличие от Валь-де-Манна, библиотека которого несомненно заслуживала внимания, в городских апартаментах его светлости книг было раз-два и обчелся. И что самое обидное, на все манускрипты по магии какой-то умник (и я даже догадываюсь, какой) наложил охранные заклинания. Стоило только коснуться тисненного золотом переплета, и в пальцы словно впивались тысячи невидимых иголочек. Болезненные ощущения проходили не сразу, и после пары неудачных попыток я была вынуждена оставить идею познакомиться поближе с литературной коллекцией мужа.

Оставалось надеяться, что сразу после праздников близняшки и маман все-таки поимеют совесть и отправятся восвояси. Тогда уже никаким гастонам и никаким заверениям стража в беспокойстве о моей драгоценной персоне не удастся удержать меня в этом доме.

А пока… Пришлось набраться терпения и ждать самого важного в жизни Соланж и Лоиз события. И пытаться самостоятельно укротить стихию, которая ни в какую не желала укрощаться.

Утром накануне бала в доме творился вселенский переполох. Слуги сдвигали мебель, дабы танцующим было где разгуляться, украшали бальную залу гирляндами живых цветов, выносили в сад столы, чтобы ближе к вечеру уставить их напитками и угощениями.

Из комнат близняшек время от времени доносился восторженный визг и смех, а также раздраженные окрики матери, не перестававшей давать дочерям последние наставления. Которые сестры, больше чем уверена, пропускали мимо ушей.

Хорошо хоть меня после нашей ссоры баронесса больше не пыталась наставлять на путь истинный. На людях вела себя как любящая родительница, а когда мы оставались наедине, что случалось, хвала Единой, крайне редко, предпочитала делать вид, что я неодушевленный предмет. Ваза там какая или неудачно купленная занавеска.

В общем, в тот памятный день с раннего утра все домочадцы сходили с ума. И я, кажется, тоже.

Проснувшись, битых полчаса сидела перед зеркалом, вглядывалась в свое отражение. Всю жизнь, всю свою сознательную жизнь, сколько себя помню, у меня были голубые глаза. Светлые, в опушке черных прямых ресниц. Обычные. А теперь они вдруг взяли и… позеленели. Не так чтобы очень, но цвет однозначно стал другим. Кто-кто, а я свое собственное лицо за двадцать четыре года успела хорошо изучить. Небесной голубизной там уже и не пахло.

Досмотрелась до того, что в какой-то момент, лишь на долю секунды, почудилось, что на мои собственные черты наслаиваются чьи-то другие. Как будто на меня смотрели не одна, а две девушки. Одна — я.

Другая — Серен.

Бред какой-то…

Стоило зажмуриться, как наваждение исчезло, и снова в зеркале отражалась немного растерянная, бледная Александрин.

Вот только цвет глаз не стал прежним.

— Ксандра, ну как мы тебе? — как смерч ворвались в спальню близняшки.

Лоиз, как всегда, влетела первой и покружилась передо мной в ярком васильковом платье, обильно расшитом драгоценными камнями. Соланж блистала в кремовом наряде с жемчужной отделкой.

— Красавицы, — улыбнулась этим рыжеволосым солнышкам и невольно поежилась, вспомнив о другой обладательнице огненной копны, которая только что привиделась мне в зеркале.