Избранницы короля

Добрее Карла нет никого на свете! И он самый привлекательный! И самый терпимый к чужим слабостям и прегрешениям. Он вообще был бы святым, обуздай он свое чрезмерное сластолюбие. Именно оно доставляет ей столько страданий. Ведь у нее нет достаточного оружия против таких женщин, как Барбара, Фрэнсис Стюарт, Молль Давье, госпожа Найт и Нелли.

И все-таки она не может с ним расстаться.

Она повернулась к мужу и воскликнула:

— Карл! Я не оставлю вас по своей воле!

— Все вздор! С какой стати вам меня оставлять?

Объятая внезапным ужасом, она вдруг припала к его ногам. Карл такой беспечный, простодушный, такой щедрый на обещания! А вокруг него бессердечные люди, которые не остановятся ни перед чем. Ее гибели жаждет Бэкингем, чьи руки уже обагрены кровью мужа его любовницы. Ее гибели жаждет Ашли — страшный маленький человечек, всегда изысканно одетый, всегда в светлом парике, чересчур большом для его тщедушного тела, острого язычка и вкрадчивого голоса, за которыми не всякий умеет прочитать характер их обладателя, характер жестокий и непреклонный. Ее гибели жаждут весь «Кабал» и еще многие и многие, кто мечтает оженить короля заново.

— Карл, спасите меня от них. Не позволяйте им нас разлучить. — Она не могла больше сдерживаться. По ее щекам заструились слезы. А перед женскими слезами король устоять не мог. Он готов был сделать что угодно, лишь бы успокоить женщину, даже такую притворщицу, как Барбара, умевшую мгновенно заплакать и мгновенно осушить слезы — в зависимости от того, что ей было в этот момент выгодно.

— Екатерина! — воскликнул он в замешательстве. — Вы терзаете себя попусту!

— Нет, Карл, не попусту! Они разлучат нас во что бы то ни стало! И не только потому, что ненавидят меня. Кто я, в конце концов, такая? Кто я? Несчастная женщина... нелюбимая... нежеланная...

— Не говорите так! Разве я не люблю вас? Она печально покачала головой.

— Вы добры ко мне. Но вы добры ко всем. К своим собакам... К зверям в своих охотничьих угодьях. Вот и ко мне... Нет. Они не ненавидят меня. Я не заслуживаю ненависти... Как и любви. Зато они ненавидят вашего брата. Он — их заклятый враг. И они ни за что на свете не дадут ему взойти на трон. Только наследник-протестант достоин этой чести! Нет, конечно, нет, дело не в ненависти к несчастной женщине, дело совсем в другом. Это политика... государственная политика. И во имя этой политики меня приговаривают к изгнанию. Меня растопчут, как Бэкингем растоптал Шрусбери. Карл! Спасите меня... Спасите меня от этих людей.

Он поднял ее, посадил себе на колени, стер слезы с ее щек.

— Ну, будет, Екатерина, будет, не плачьте, — бормотал он, утешая ее, словно ребенка. — Нет причин так горько плакать. Черт побери! Нет никаких причин!

— Вы жалеете меня. Но вы их послушаетесь.

— Послушаюсь? Ни за что! Они жулики и лжецы!

— Значит, вы не дадите им меня прогнать?

— Я этого не допущу.

— Милорд Бэкингем постоянно плетет какие-то заговоры. И они удаются! И этот удастся, вот увидите.

— Нет! Хватит слушать сплетни. Нас никто не разлучит. Пускай только подступятся — я живо прогоню их вон, им не место при дворе. И вообще! Мы утрем им нос! Они считают, что у нас не может быть детей. А мы докажем обратное!

Он поцеловал ее. Она прильнула к нему — страстно и жадно.

И он утешал ее снова и снова. Он привык утешать рыдающих женщин.

...Бэкингем, Ашли и Лодердейл изложили королю свой план.

— Ваше величество, королева не способна родить, и мы боимся, что в стране нарастает недовольство.

— Королева еще молода, — пробормотал король.

— Но это не первый выкидыш.

— Не спорю.

— Если Ее величество будет счастлива в монастыре...

— Она сказала мне, что никогда не будет счастлива в монастыре.

Бэкингем заговорил тихо и вкрадчиво:

— Если вы, Ваше величество, позволите, я выкраду королеву и отвезу в колонии, на далекие острова. Она останется цела И невредима, но никто о ней больше не услышит. Народу скажем, что она сама оставила Ваше величество, и у вас появится повод с ней развестись.

Карл взглянул на Бэкингема в упор. Красивое лицо. Хитрые глаза. Взглянул — и произнес, тихо, но с не свойственной для себя твердостью:

— Придержите язык! Неужели вы надеетесь, что я позволю безвинной женщине так страдать? Вы заблуждаетесь.

В разговор вступил Лодердейл:

— Но Ваше величество сможет выбрать новую жену. Любая принцесса почтет за счастье...

— При нашем дворе достаточно дам.— Но наследник...

— Моя жена еще молода. И имейте в виду: если она и не сможет выносить ребенка, ее вины в этом нет. Она прекрасная, добродетельная женщина. Разговор окончен. Вздумаете продолжить его — пеняйте на себя.

Государственные мужи растерялись и возмутились.

Между ними давно было решено: католик Джеймс не вступит на трон, чего бы это ни стоило. Иначе конец всему — их надеждам, карьере и, возможно, жизни. А стране грозит возврат к самым худшим временам, вплоть до тирании, которая царила здесь в эпоху Марии Кровавой.

Первым нарушил молчание Лодердейл:

— Герцог Монмут — отважный и красивый молодой человек. Ваше величество вправе гордиться таким сыном.

— Вы правы, — согласился Карл.