Избранницы короля

Спустя семнадцать дней после отплытия, к великому облегчению путешественниц, вдали показался английский остров Уайт. Эльвира за время плавания успела перенести тяжелую лихорадку, да и сама Екатерина чувствовала себя вконец обессиленной. Но главное, ее с каждым днем все больше терзали сомнения. Ведь одно дело мечтать о счастливом замужестве и прекрасном принце и совсем иное — плыть ради этого принца Бог весть куда, оставив позади родину, дом и всех своих близких... Это омрачало радость предстоящей встречи.

Под конец плавания она начала даже сомневаться в непогрешимости своего будущего супруга. Последнее, возможно, объяснялось тем, что дамам из ее окружения, всю дорогу трепетавшим в предчувствии скорой гибели, было уже не до того, чтобы прилежно, как раньше, скрывать от инфанты свои опасения. Екатерина догадывалась, что их страхи и беспокойства связаны с женщиной по имени леди Кастлмейн, заговаривать о которой ей было строжайше запрещено. И тогда ей тоже становилось страшно. Лежа в своей каюте на кровати, кренившейся то вправо, то влево вместе с кораблем, она чувствовала себя такой разбитой и несчастной, что сама смерть показалась бы ей сейчас желанным избавлением. Именно в такие минуты ей слышался матушкин голос, снова и снова напоминавший ей о долге перед супругом и отечеством.

Иногда она плакала украдкой, изливая свою тоску по матушке, по дому и по благодатному спокойствию Лиссабонского дворца и радуясь тому, что здесь, в тиши корабельной каюты, можно скрыть слезы от посторонних глаз. Но все же, когда на горизонте показались берега острова Уайт и возле них корабли герцога Йорка, на душе у нее немного полегчало. Вскоре ей передали, что герцог Йорк, брат короля, просит разрешения взойти на борт «Августейшего Карла», дабы почтительно приложиться к ручке Ее величества.

Деверь Екатерины появился не один, а в сопровождении целой свиты: герцога Ормондского, графа Честерфилда, графа Суффолка и других знатных особ.

Все они были прекрасно одеты, и когда Джеймс склонился над ее рукой, Екатерина порадовалась про себя, что не послушала Эльвиру и Марию. Те пытались заставить ее принимать гостей в португальском платье, однако чутье подсказывало ей, что их национальный наряд может смутить английских придворных своей необычностью и что лучше ей при них быть одетой так, как одеваются дамы их двора. Поэтому сейчас на ней было кружевное, белое с серебром, платье, любезно привезенное для нее из Англии деликатным Ричардом Фаншавом. При виде своей инфанты в столь непристойном наряде Эльвира с Марией в ужасе воздели руки к потолку.

Впрочем, Екатерине недосуг было с ними препираться: она уже встречала своих гостей в каюте, спешно преобразованной в приемную залу.

Герцог Йорк решил, по-видимому, очаровать Екатерину и вполне в этом преуспел. Хотя его обращение с дамами вызывало порой насмешки всего двора, но зато он так явно старался угодить своей невестке, что она почувствовала прилив искренней благодарности.

Они беседовали по-испански, без лишних формальностей, поскольку ни герцог, ни тем более Екатерина не настаивали на строгом соблюдении этикета. От Джеймса она узнала много интересного о своем муже: как он дорожит своими кораблями и с какой тщательностью занимался отделкой «Августейшего Карла», готовя его к приему супруги; как сам иногда стоит у руля. Рассказывал он и о новшествах, вводимых Карлом в домах и Парках, и о том, с каким азартом он играет на скачках, и о лаборатории, в которой он проводит свои опыты, и о загадочных травах в его Лекарственном садике, и о многом, многом другом. При этом герцог упоминал десятки имен придворных дам и кавалеров — но имя леди Кастлмейн ни разу не слетело с его уст.

Каждый день он подплывал на весельном баркасе к «Августейшему Карлу», и каждый день Екатерина принимала его в своей каюте. За это время они о многом переговорили и даже успели подружиться, так что страхи ее мало-помалу начали развеиваться. Когда же «Августейшему Карлу» пришла пора следовать далее к берегам Англии, герцог по собственной инициативе вызвался сопровождать Екатерину, а по прибытии в Портсмут пересел вместе с нею в королевский баркас.

В Портсмуте их встретили и отвезли в один из королевских домов, где королеву уже ожидала графиня Суффолк, назначенная ее фрейлиной.

Герцог посоветовал Екатерине сообщить королю о своем прибытии, чтобы он поспешил на встречу с супругой.

Отправив письмо, Екатерина удалилась в свою комнату и стала ждать, сказав при этом дамам, что желает побыть одна.

Впрочем, Мария умаялась с дороги, Эльвира еще не оправилась после лихорадки, да и остальные придворные дамы и их дуэньи, измученные путешествием, тоже не прочь были разойтись по своим комнатам и отдохнуть. Лежа в отведенных ей апартаментах, Екатерина привычно достала миниатюру, которую всегда носила с собой.